Когда знакомишься с биографиями таких людей, как Георгий Стадников, сам себе невольно задаёшь философский вопрос: сколько же полезного для своего Отечества могли бы совершить эти люди, если бы у них не отбирали свободу? У Стадникова Воркутлаг, а затем и каторжный Речлаг отняли 18 лет жизни.
Георгий Леонтьевич Стадников (1880 – 1973) родился на Украине. В 1904 году окончил Московский университет, работал лаборантом, а уже с 1913 года стал профессором в Одессе. Научный его интерес – химия. Сначала увлечение аминокислотами, затем торфом… Изучение первых принесло ему в 1909 году премию имени Бутлерова – высшую российскую академическую награду в области химических исследований. Научные же разработки по торфу принесли ему славу спасителя послереволюционной Москвы, потому что он открыл метод осушения торфяников и снабдил благодаря этому замерзающую Москву топливом.
Характер у него, судя по воспоминаниям, был несносный, упёртый. Это был человек со своими взглядами на жизнь. Он отстаивал их везде и всегда, как в свободной жизни, так и в лагерях. Скорее всего, подобная непримиримость, а также открытое непринятие Советской власти и привели к тому, что в 1920 году он был арестован в Одессе и этапирован в Москву в распоряжение (или на усмотрение) ВЧК. Чекисты поступили более чем странно: Стадников был передан Высшему Совету народного хозяйства с условным приговором – к расстрелу.
За Стадникова вступился директор московского физико-химического института Алексей Николаевич Бах: он не только договорился об отсрочке приговора, но и дал учёному возможность работать, а затем в 1922 году добился реабилитации Стадникова на уровне правительства. Бах знал, за кого вступался! Торф по-Стадникову спас Москву от холода, учебники по химии угля и торфа становятся основными для студентов вузов, избравших химические специальности.
А Стадников остаётся опять же самим собой. Не изменяет себе. До 1917 года успел несколько раз побывать за границей, читал лекции в США и в Европе. Его учебники были переведены на иностранные языки, он был признан мировым светилой в своей углехимической области. Но, помимо увлечённого занятия наукой, он не мог не видеть, какая пропасть разделяет жизнь отечественных и зарубежных учёных. И это только укрепляло его в мысли никогда не изменять своим взглядам.
Такое завидное постоянство проявлялось во всём, в том числе и в его личной жизни. На заре своей научной карьеры, когда Стадников представлял из себя лишь начинающего подавать надежды учёного, на костюмированном балу он познакомился с княгиней Софьей Ухтомской. В считанные дни отбил её у мужа (а в семье Ухтомских было уже два ребёнка) и жил с ней потом в гражданском браке. У них родилась дочь. Ухтомская была старше Стадникова на 10 лет. Неудивительно, что она не дождалась возвращения из воркутинского лагеря своего супруга, которому тогда уже было за 70 лет. И Стадников повторил опыт своей юности: женился на своей бывшей аспирантке, тоже отбив её у мужа!
Но это было, конечно, значительно позже. А в 1926 году, отправляясь в научную командировку в Германию, Стадников взял с собой 16-летнюю дочь, которую оставил там учиться, открыто заявив, что «в СССР она не получит должного образования». Дочь впоследствии вышла замуж за немца, ставшего затем влиятельным деятелем нацистской партии.
Наверное, всё это где-то откладывалось и накапливалось, ибо человек, уже ходивший под расстрельным решением ВЧК, да к тому же женатый на княгине, человеке буржуазного толка, да к тому же знающий несколько иностранных языков (а Стадников достиг обширных знаний только благодаря своему усердию, ибо как выходец из крестьянской семьи, пусть даже зажиточной, на протекции рассчитывать не мог) должен был когда-то попасть в разработку бдительных чекистских органов. А тут ещё дочь без согласия власти поселил в Германии. А потом и видный фашист в зятьях… Даже удивительно, что арестован был Георгий Леонтьевич лишь в августе 1938 года, ведь повод для ареста был давно подготовлен, вот он:
«С 1929 года Стадников являлся агентом германской разведки, которую систематически снабжал секретными материалами по научно- исследовательским работам в области угля. С 1917 года вёл активную борьбу против Советской власти. В 1936 году вошёл в состав антисоветской террористической группы и по заданию последней проводил вредительскую работу в Институте полезных ископаемых АН СССР с целью срыва исследований в области химии угля».
Что тут скажешь… В 1932-1937 годах Стадниковым были опубликованы семь монографий, в том числе по химии торфа, угля, горючих сланцев… Все эти работы составляли гордость отечественной науки, слово, сказанное в углехимии Стадниковым, становилось авторитетным во всей мировой науке. А в благодарность получил известно что.
22 апреля 1939 года Военной коллегией Верховного суда СССР Георгий Стадников был приговорён к 20 годам лагерей плюс 5 лет поражения в правах. Потом в приговоре прояснились географические точки: Ухтижемлаг, Воркутлаг, Речлаг. Прибыв этапом на Воркуту, Стадников вначале использовался на общих работах, но это продолжалось недолго.
Всеми прибывающими этапами на Воркуту вначале занимается УРЧ (учётно-распределительная часть), которая собирала предварительные заявки на специалистов от всех служб Воркутлага. Так химики Воркутлага узнали о том, что Воркуту «посетил» сам(!) Стадников!
Здесь хотелось бы сделать небольшое отступление, чтобы показать, в каком человеческом окружении предстояло прожить учёному в проклятой Богом Воркуте.
В октябре 1936 года начальник Воркутского Рудника Василий Барабанов издал приказ о временном штатном расписании, в котором была сформирована химическая лаборатория. Возглавлял её Иван Константинович Траубенберг, и состояла она из пяти человек. В 1939 году на Воркуту месяц добиралась учёная-химик Екатерина Павловна Чичикова, инженер-технолог. Она приехала к мужу, только что освободившемуся после пятилетнего срока (Панкратов Валентин Алексеевич, 1909 г.р., русский, из крестьян, инженер радиосвязи, освободился в апреле 1939 года. Именно этот радиоинженер установил впоследствии в Воркуте первую телевизионную антенну (ещё в 1950-е годы) и возле самого первого в Воркуте телевизора всегда было много народа).
Чичикова сразу же была назначена начальником лаборатории: отодвинули от руководства зека Траубенберга. И вот Екатерина Павловна собирается с духом и идёт к начальнику Воркутлага с просьбой о том, чтобы Стадникова сняли с общих работ и передали в химическую лабораторию.
Практически все те, кто работал в области химии угля, были учениками Стадникова, но власть могла согласиться только на то, чтобы это мировое светило было в лаборатории лаборантом. И он был таковым. Но своенравным. Вначале вообще отказался работать. Представьте себе забастовку зека в лагере, да ещё с такими лозунгами, какие выдвинул Стадников. Он заявил: «Я попал сюда не по своей воле и работать «на них» не намерен!» А для пущей убедительности на двери каморки при лаборатории, в которой ему Чичикова выбила право жить, повесил табличку: «Собакам и коммунистам вход запрещён!» Чичикова никак не могла подействовать на него. Помог Стадников сам и ей, и себе: как настоящий учёный, он не мог сидеть без творческой работы и сформулировал для себя тему: «Характеристика угля на основе полного анализа вмещающих пород».
Так уж получилось в моей жизни, что после получения химического образования в Ленинграде я приехал в Воркуту и работал в химичес-кой лаборатории ПечорНИУИ (научно-исследовательского угольного института) под руководством Екатерины Павловны Чичиковой. Это была невысокая, тихая, но очень уж настойчивая женщина, умела настаивать на своём, не повышая голоса. В её кабинете была особая полка, где стояли книги, которыми пользовался «ещё сам Георгий Леонтьевич Стадников». Были там и его научные труды. Чичикова очень трепетно относилась к этой полке, выдавала нам, новоиспечённым лаборантам, ту или иную книгу только после того, когда узнавала о причинах нашего интереса к трудам великого и очень почитаемого ею химика.
Впрочем, Стадников и на Воркуте оставался всё таким же колючим и неуживчивым. Он не терпел возражений и особенно – настойчивых вопросов, тем более когда их становилось много. Доктор технических наук Елена Маркова в воспоминаниях приводит случай, когда на Воркуту доставили немца-углехимика, арестованного в уже поверженной Германии. Немец показал очень хорошую осведомлённость о достижениях советской углехимии, причём такую, что его даже спросили, а где бы он хотел работать? Немец честно признался, что ещё со студенческой скамьи мечтал работать под руководством такого всемирно известного учёного как Стадников. Ему тут же пообещали: «Ну это мы вам предоставим! Мы можем!»
- Как? - удивился немец, - великий Стадников живёт в Воркуте?
- Да-да, и живёт, и работает, - цинично ответили ему.
Мечта заморского учёного осуществилась, правда, ненадолго. Вскоре Стадников прогнал немца – мол, вопросов слишком много задаёт!
Сотрудники химической лаборатории. В центре - Стадников
Сменившая Чичикову в должности начальника лаборатории Бронислава Яковлевна Коровина (тоже «декабристка», приехавшая к освободившемуся из заключения мужу. Мне удалось успеть в письмах познакомиться с нею и получить достаточное количество ответов на вопросы по угольной химии Воркуты. Светлые были женщины…) однажды решилась на отчаянный шаг. Она пришла к начальнику Воркутлага полковнику Михаилу Мальцеву с просьбой об условном освобождении для Траубенберга, а для Стадникова – проживания и в дальнейшем в отдельной комнатке при лаборатории. Главный инженер Воркутлага Владимир Фейтельсон не возражал против первого, но встал на дыбы по поводу Стадникова:
- Да это же ярый антисоветчик, махровый враг народа! Послушали бы вы, какие речи он произносит в бараке и на работе!
А что бы вы хотели? Чтобы он молился на вас, получив 20 лет срока? Да пусть он хоть трижды враг, но в то же время крупнейший в Союзе специалист по углю, и его знания надо использовать. Вот и я работаю под его руководством! – пылко возразила Коровина и тут же испугалась своей смелости. Но даже та мысль, которая пришла тут же к ней – «Сейчас меня арестуют», - не могла её остановить. В кабинете Мальцева воцарилась тишина. Потом ей предложили идти, начальство, мол, подумает… Её не арестовали. А просьба её Мальцевым была полностью выполнена.
А Стадников всё гнул свою линию. Гнев на милость менял крайне редко. В особых случаях он прекращал все угольные исследования, удалялся к себе и принимался за составление «Кулинарной книги». И в этой области знаний хорошо ориентировался. Каким же всё-таки развитым воображением нужно было обладать, чтобы в голодной и нищей Воркуте разрабатывать «Кулинарную книгу» во всём её притягательном разнообразии!
В 1950 году специальная комиссия сортировала на Воркуте заключённых, определяя, кого из них следует направить в каторжный Речлаг. 70-летний Стадников имел достаточно «плюсов» для такой «командировки»: не стало у него отдельной комнатки…
Он полон энергии – это не рисовка, это утверждение всех, кто знал его и в зоне, и на воле. Он едет в Москву.
Президентом Академии наук СССР в то время был академик Несмеянов, в прошлом ученик Стадникова. В торжественное здание академии, в его почтенные коридоры вошёл высокий стройный старик в бушлате со следами лагерных номеров. Несмеянов встретил своего учителя как и полагается благодарному ученику: для публикаций трудов Стадникова был открыт зелёный свет. В 1956 году вышла его монография по самовозгоранию углей – эта работа была полностью им выполнена в лагерной Воркуте и стала открытием в углехимии, ибо Стадников не только разработал теорию, но и подтвердил опытами причины возгорания углей. Это было научное открытие.
И на свободе в дальнейшем ему трудно пришлось в научном мире, ведь возражений он не терпел, редактирования не допускал. Его теория о происхождении углей, в которой основная роль отводилась деятельности бактерий, считалась в то время уже устаревшей гипотезой. Но Стадников оставался упёртым.
Фото persons-info.com
Закончу рассказ об этом великом учёном словами из публикации Маргариты Крочик (Воркута, геологический музей):
«Всю жизнь учёный изучал языки. В бараке Речлага, к примеру, он вовсю штудировал итальянский. Изучение языков стало для него не только увлечением, но и мозговой гимнастикой. Приходя спозаранку в лабораторию, он начинал работу с колки дров. Не забывал о физической разминке и в середине рабочего дня: приседал, делал дыхательную гимнастику. По рассказам людей, близко знавших Георгия Леонтьевича, он обладал тремя наиболее ценными в лагере качествами: неистовым оптимизмом, талантом рассказчика и решимостью постоять за себя и своих друзей. Это заставляло всех окружающих относиться к нему с невольным почтением…
Георгий Леонтьевич в своей комнате в лаборатории после обеда отдыхал. При этом на дверях вывешивал табличку: «Стадников спит». Это означало, что окружающие должны соблюдать тишину…
Георгий Леонтьевич был одиннадцатым сыном в крестьянской семье. Все братья были сильные, рослые и на действительной военной службе зачислялись в гвардию Его Императорского Величества. И все становились правофланговыми. Георгий Леонтьевич тоже всем своим обликом являл богатырскую силу и красоту. «Одет он был необычно, – писал Борис Афанасьев (бывший руководитель геологической службы Воркуты). – Голубая в белый горошек косоворотка, плетёная опояска, и к этому – седые до белизны волосы и красивые столь же белые усы. Поверх знаменитой рубашки был стёганый жилет, тёплые брюки и валенки. В руках толстенная палка, которой он громко постукивал перед собой»…
Умер Георгий Леонтьевич Стадников в Москве 18 ноября 1973 года, немного не дожив до 93 лет.
