65 0 0
Впервые за свою историю издание мартиролога «Покаяние» выставлено на торги, одноимённый фонд выселили из Дома печати, его руководитель подрабатывает библиографом в музее и не исключает отъезда в Петербург
Фото Виктории Шендриковой
В феврале ряд СМИ оповестил жителей республики, что в Сыктывкарском государственном университете (в дальнейшем тексте – СГУ) появится новая структура – Центр социально-политических исследований (ЦСПИ). Перед ней поставлена задача - объединить усилия специалистов вуза и общественного фонда «Покаяние» по сбору сведений о жертвах политических репрессий в СССР в 20-50-х годах прошлого века, которые отбывали наказание на территории Коми. Из этих новостей само собой, по умолчанию, следовало, что вопрос решён, согласие обеих сторон на создание такого центра получено, и работа по изданию мартиролога «Покаяние», которая ведётся уже 17-й год, с успехом продолжится.
Тем с большим изумлением корреспондент «Красного знамени» услышал в кулуарах открывшегося 1 апреля I съезда историков республики о том, что председатель правления фонда, известный сыктывкарский историк Михаил Рогачёв не только не возглавил ЦСПИ (допустим, к этому времени уже заработавший), как того требовала бы логика всех предыдущих лет, не только остаётся руководителем «Покаяния», но вынужден искать подработку на стороне, чтобы жить на что-либо, кроме пенсии. Таковая подработка нашлась в Национальном музее РК, и мы просто потребовали у Рогачёва объясниться.
- Михаил Борисович, продолжает ли существовать фонд «Покаяние» и по-прежнему ли вы его возглавляете?
- Продолжает, и возглавляю, и продолжаю числиться главным редактором одноимённого мартиролога. Но зарплаты у главного редактора теперь временно нет. А может, и постоянно. Потому что в 2015 году у фонда «Покаяние» нет, как это было во все предыдущие годы, государственной субсидии на издание мартиролога. А жить надо. И вот я с сегодняшнего дня работаю библиографом 2-й категории.
«Мы эти годы не лаптем щи хлебали»
- Давайте тогда начнём с начала, точнее, с начала конца, если говорить о конце самостоятельного издания фондом мартиролога. Как следует из слов представителей СГУ, начало этого конца относится к решению МВД закрыть свои архивы.
- Нет, это связано не с закрытием. И формулировка «закрыть архивы» не совсем точна. Не закрыть архивы, а не допускать к ряду типов дел общественные организации. Речь идёт о личных делах заключённых и спецпоселенцев. Почему-то они считаются окутанными личной тайной.
- Действует закон о персональных данных?
- Да. Но на самом деле закон не имеет к этому ни малейшего отношения, поскольку его пункт 7 чётко говорит о том, что закон не распространяется на архивную информацию. Архивная информация регулируется архивным законодательством Российской Федерации. А закон об архивном деле и об архивах ограничивает доступ только к делам, которые содержат личную или семейную тайну либо государственную тайну. Государственную тайну мы отметаем: это не наш профиль. Но почему-то считается, что эти дела содержат личную или семейную тайну. А поскольку понятие «личная и семейная тайна» в нашем законодательстве не разработано, то вопрос остаётся открытым. По логике, личная и семейная тайна может быть только у живых людей. Это европейская норма, которая у нас игнорируется. То есть, строго говоря, такое ограничение незаконно. Мы бьёмся, пытаемся это доказать, но ничего не можем. Дескать, архивные справки могут давать только родственникам.
И кроме того, там есть ряд дел до сих пор не рассекреченных. Это дела, касающиеся нормативных документов – приказов, распоряжений, сводок, – в общем, комплекса документов по деятельности лагерей. Они должны быть рассекречены, но у МВД просто руки до них не доходят. Потому что по закону это довольно длительный процесс: нужно создавать комиссию, комиссия должна эти дела рассмотреть, вынести своё заключение, на каждый листик поставить штамп «Рассекречено»… короче, это может длиться годами.
- Напомните, когда вышел циркуляр МВД об ограничении доступа к персональным данным?
- Самое-то интересное, что такого специального циркуляра нет. Есть положение об оказании государственной услуги в форме выдачи архивной справки. Вот там сказано, что они могут выдаваться только родственникам.. Это регламент об оказании государственных услуг, подписанный в 2009 году ещё Нургалиевым (Рашид Нургалиев, министр внутренних дел РФ в 2003-2012 годах – прим.ред.).
Но эти ограничения – вовсе не причина для прекращения нашей деятельности. Мы преспокойно работаем (пока, по крайней мере) и можем выпускать мартиролог и без этих архивов. Всё-таки мы 18 лет, извиняюсь, не лаптем щи хлебали. Мы создали свой фонд, я считаю, уникальный комплекс научных документов, который содержит более 15 тыс.единиц хранения. Их бы ещё разобрать толком.
Мы издали 18 книг в десяти томах, а работы ещё есть томов на 30.
- То есть база для неё есть?
- Она есть. Она сохраняется. Мы ведём переговоры с МВД, и, кстати говоря, оно нам, какую можно, информацию сообщает. И вообще мы сейчас задумываем и реализовываем совсем другой проект в рамках мартиролога. По-моему, проект пока уникальный для России: мы хотим выпустить энциклопедический справочник «ГУЛАГ в Коми АССР». То есть издание, которое вполне укладывается в рамки мартиролога, поскольку, как вы понимаете, такой справочник не может не содержать персоналий. Причём персоналии будут составлять как минимум половину статей. Это понятно: мы хотим отобрать туда и показать людей, которые чем-то выделялись. Потому что нереально создать хотя бы краткие биографические справки по всей палитре политически репрессированных. А других мы просто не берём.
Игрушки от дочери Цветаевой
- Вы работаете только по 58-й (понятие, охватывающее статью 58 Уголовного кодекса РСФСР и аналогичные статьи УК других союзных республик СССР об ответственности за контрреволюционную деятельность, действовавшие с 1922-го по 1953 годы)?
- Да. Она для республики охватывает больше 1 млн.человек (за все годы существования ГУЛАГа). Считайте сами: как минимум два лагеря – Речлаг и Минлаг - были только политическими плюс в Ухтпечлаге половина зеков была политиками.
- Период вашего интереса - около 30 лет?
- Да, с 1929-го по 1960 год. Мне кажется, что такой энциклопедический справочник будет очень востребован, и это будет, я бы сказал, своеобразный прорыв вперёд, потому что мы пытаемся обобщить всю информацию – в форме энциклопедических статей – по очень важному моменту в истории республики. Может быть, для других регионов ГУЛАГ не имеет такого значения. Но для Коми, где по сути 30 лет лагеря определяли вектор экономического развития и влияли на всё, это другой разговор.
Есть документы, где Коми обком ВКП(б) отчитывается перед Москвой, какой вклад вносят лагеря в промышленное развитие Коми АССР. И там цифры очень простые: уголь 100%, нефть 100%, газ 100%, электроэнергия, по-моему, 80%. Даже на лесозаготовках, где, казалось бы, работают без лагерей – вроде бы леспромхозы свои, и есть спецпоселенцы (они учитывались отдельно) – около 50% давали лагеря. Правда, они для себя заготавливали, но это значения не имеет.
Такие вот простые и весьма показательные цифры. Мы сейчас уже столкнулись с тем, что по существу тонем в биографиях. Потому что такое огромное количество незаурядных людей ни за что ни про что было посажено в лагеря. Многие из них погибли там. Эти люди внесли выдающийся вклад в развитие нашей республики – и когда сидели, и когда остались после отсидки здесь. Среди них огромное число заслуженных врачей Коми АССР, заслуженных деятелей науки и техники Коми АССР, заслуженных деятелей искусств Коми АССР. Я уже не говорю просто о писателях и поэтах. Вот сегодня готовили справку по Ариадне Сергеевне Эфрон, дочери Марины Цветаевой и Сергея Эфрона. Ведь она тоже здесь сидела.
- Где?
- В Севжелдорлаге, в Княжпогосте. Она организовала цех по производству мягкой игрушки. В Ракпасе у них был швейный комбинат, там они игрушки выпускали.
«Другие желающие»
- Долгое время фонд располагался в Рембыттехнике. Напомните, когда он переехал в Дом печати.
- В 2010 году Рембыттехника перешла в из муниципальной собственности в свободное плавание и стала ООО. Арендная плата там взлетела дико. Она нам стала просто не по карману. И поскольку субсидию всё-таки выдавало Агентство по печати и массовым коммуникациям (в дальнейшем тексте - Агентство по СМИ – прим.ред.) и отчитывались мы перед ним, я пошёл плакаться к Челпановскому (Дмитрий Челпановский, в описываемый период руководитель агентства – прим.ред.). Он сказал: «Так переезжайте к нам! У нас есть пустые помещения». И Агентство по имуществу по ходатайству Агентства по СМИ оформило в 2011 году нам передачу этих двух кабинетов в безвозмездное пользование. За что мы Дмитрию, кстати, очень благодарны.
Конечно, нам это было очень выгодно. Во-первых, это здорово экономило средства фонда, во-вторых, это очень хорошее место. Ну согласитесь, Дом печати…
- Конечно. Мне это не нужно объяснять.
- Для нас, организации, в которую приходит масса людей, скажем так, не самого молодого возраста, такое местоположение и невысокий этаж – это очень удобно. Потому что все знают, где Дом печати. По крайней мере, ориентир «У Вечного огня» - безошибочный.
- Какими были в последние годы бюджеты фонда, допустим, в 2013-м и 2014 годах?
- 2,5 млн.рублей. Это не общий бюджет, это субсидия.
- Со стороны республиканского бюджета?
- Да. На подготовку и издание мартиролога «Покаяние». Кроме того, у фонда всегда были и другие средства как у общественной организации – добровольные пожертвования, гранты. Но грантами мы не злоупотребляли по одной простой причине: мы просто не можем выполнять грантовую работу. Сил не хватает. Гранты можно получить только на другие программы, отдельные от мартиролога и от того, что мы делаем. А пожертвования составляли вполне приличную сумму. У нас было много благотворителей. Но сейчас кризис.
Причём 2,5 млн. – это уже сократившаяся сумма. Раньше субсидия доходила до 3 млн. И мы могли выпускать тираж 2000 экземпляров, а сейчас только 1000. Тысяча тоже немало для такого издания, но, в общем, у нас и 2000 расходилось.
Но мы укладываемся и в 2,5 млн., и на этот год выделена такая же субсидия.
- То есть субсидия всё-таки осталась?
- Субсидия осталась. Деньги уже давным-давно поступили на счёт Агентства по СМИ. Агентство как куратор должно их передать исполнителю. Заявку фонд «Покаяние», как каждый год уже по традиции, подал. Она заложена в бюджет. Заявка лежит в Агентстве по СМИ с декабря. И обычно в феврале мы уже получали деньги, то есть безденежный люфт у нас длился примерно месяц.
Я написал письмо Брагиной (нынешний руководитель Агентства по СМИ Ирина Брагина – прим.ред.), но все попытки узнать судьбу заявки ни к чему не приводили до марта, когда в марте нам неожиданно пришёл ответ и от неё, и от Марущака (начальник управления информации администрации Главы РК Павел Марущак – прим.ред.): в связи с тем, что «появились другие желающие издать мартиролог», без конкретного указания, кто это, - принято решение вот эти деньги выставить на аукцион через федеральный сайт zakupki.gov.ru.
А поскольку это аукцион на государственные средства, его должен утвердить Госсовет. А Госсовет соберётся только в апреле. После этого будет разработано конкурсное задание. Оно будет выставлено на том самом сайте. Какое это будет задание, мы, естественно, знать не можем. Я так полагаю, его сейчас просто нет. Кто его будет разрабатывать, мы тоже знать не можем. Официально – Агентство по СМИ. Но Агентство по СМИ – это структура. Есть конкретный человек, который водит ручкой. Но что это за человек и что он там напишет, мы, естественно, опять-таки знать не можем.
После этого должно быть какое-то время приёма заявок.
- Никак не меньше месяца.
- Не меньше. После этого будет проведён электронный аукцион, кто-то его выиграет, и этот кто-то получит субсидию на издание мартиролога. Проще говоря, до июня можно сидеть спокойно, потому что раньше июня аукцион не может состояться.
- При этом в ответе Брагиной и Марущака присутствует формулировка «уже появились другие желающие»?
- Да. Понятно, что это СГУ, но этого нигде не говорится. Поскольку всё это давление на фонд связано исключительно с университетом. Суть такова: нас просто заставляют прекратить работу и разойтись. Не закрывают, а заставляют – либо закрыться и разойтись, либо наняться к тому, кто выиграет аукцион, если его выиграем не мы.
- В качестве субподрядчиков?
- Таких субподрядчиков с удовольствием будет ждать ФАС, потому что тут выглядывает очевидная коррупционная составляющая. Понятно, что принципиально мы в аукционе участвовать будем. Мы не можем от него отказаться, как порядочные люди должны жениться. И мы вынуждены будем сидеть до июня, ждать результатов, хотя, по-моему, они очевидны, участвовать в аукционе, искать деньги на участие – потому что там должен быть залог в 25 тыс. Наша задача – хотя бы где-то собрать эти деньги. Потому что на сегодняшний день на нашем счету шиш да кумыш. Ну, есть немножко денежек, но они хотя бы на то, чтобы за связь платить. Это пожертвования.
Причём наняться к победителям (если ими будем не мы) мы можем только в качестве отдельных физических лиц.
- Сколько сейчас у вас человек в штате фонда?
- Пять. Считая бухгалтера. Но понятно, что гипотетическому победителю этот самый бухгалтер даром не нужен.
Почему нас можно нанять? Потому что этот гипотетический победитель, начав работать в июне с нуля, мартиролог-то издать не сможет. Сегодня мартиролог как издание, известное в России и, не побоюсь этого слова, в мире, имеющее престижные награды, имеющее значение, может издавать только фонд «Покаяние». Благо половину мы уже сделали, а над энциклопедией работаем без денег. Ибо нет субсидии – нет зарплаты. С января ни один сотрудник фонда зарплату не получает, притом что зарплаты копеечные. Я могу назвать сумму, это не секрет. Самая большая зарплата у меня – 18 тысяч. У остальных значительно меньше. Если кого-то моя цифра впечатляет, я ему сочувствую, значит, ему ещё хуже. Меня лично не впечатляет.
Цена бренда «Покаяние»
- Из ваших слов следует, что история, которая длится с апреля прошлого года и в которой СГУ предлагал создать совместный центр, закончилась?
- Да, проект с созданием лаборатории, или центра, в университете с нашим участием заглох, потому что мы отказались. Мы отказались по одной простой причине: нас вообще никто в известность-то не ставил. Мы проанализировали ситуацию, консультировались с юристами и пришли к выводу, что нас просто обманывают, перетягивая в университет буквально силой для того, чтобы, выражаясь современным языком, забрать себе раскрученный проект.
- Да, «Покаяние» - это уже бренд.
- Забрать - и сделать на его основе что-то своё. То ли малое инновационное предприятие, то ли какой-нибудь центр – университетский, потому что университет не может иметь в качестве партнёра общественную организацию. А нас, сотрудников фонда, просто перетянуть в эту организацию, включить как штатную единицу университета и на этом закончить.
Понятно, что университет без поддержки администрации Главы этого делать не может. Я всегда подчёркиваю: мартиролог является республиканским изданием, мы только исполнители. Но хочу напомнить: «Покаяние» - это единственная в России государственная региональная программа по увековечиванию памяти жертв политических репрессий. Мартиролог издаётся на государственные деньги. И, стало быть, действительно, государство вправе сказать: вот вы теперь не издаёте – а вы издаёте. Вправе. Но зачем ему это делать?
Фонд рассматривается чиновниками как не имеющая значения структура, аппендикс, приложение к государственному изданию – мартирологу. Хотя на самом-то деле наоборот. Это типичное отношение к некоммерческим общественным организациям, которые рассматриваются просто как ничего не значащие исполнители. Захотим – прикажем – ликвидируем.
Мы не можем на это пойти. Мы общественная организация и хотим оставаться этой организацией. Мы предлагаем республике продолжать исполнять этот проект, потому что мы можем это сделать. Вы считаете по-другому? – ну сделайте хотя бы по-честному!
Тесновато для молодёжного агентства
- Фонд создавался в 1998 году при непосредственном участии Юрия Алексеевича Спиридонова?
- На основании указа Главы Республики Коми, подписанного Спиридоновым, издаётся мартиролог. Фонд-то создавался сам по себе. Идея фонда была – создание общественной структуры для выполнения государственного заказа. Это, конечно, идея прежде всего Ивана Егоровича Кулакова, который и был первым председателем фонда, Невского (журналист Геннадий Невский – прим.ред.) и других людей. Не меня, кстати. Хотя одним из учредителей фонда было общество «Мемориал», от имени которого я и подписывал учредительные документы.
Иван Егорович был главным человеком, который поддерживал фонд. Это было очень важно. Начинали с нуля, нужно было достать элементарные стулья и столы. Иван Егорович обращался в организации с просьбой: у вас есть списанные стулья? - дайте парочку. На этих стульях мы сидим все 18 лет. Они, конечно, остаются списанными, но, тем не менее, с них ещё никто не падал. Два стола в фонде тоже имеют 18-летнюю историю. Один, правда, я сейчас в коридор выставил. Ведь нас же выселили.
- Как выселили?!
- Фонд с декабря официально выселен из Дома печати. Но вовсе не потому, что мы якобы заноза для Агентства по СМИ. Кому-то прямо нужны эти два кабинета? А выселены потому, что… ну скажем опять так: кто-то попросил. Понятно, что я не знаю официально, а они никогда не скажут, кто попросил. Или, скорее, приказал. Агентство по имуществу просто прислало бумагу, что «договор с вами разорван, просим вас освободить помещения».
- При этом, как я понимаю, со стороны Агентства по СМИ к вам нормальное отношение?
- Абсолютно. Они сейчас ходят к нам: а может, всё-таки выселитесь? Что им, в суд подавать? Суд они, понятно, выигрывают, потому что мы продолжаем сидеть в Доме печати абсолютно незаконно. Но насильственного выселения им тоже не хочется, ну зачем это им? Никто ведь в очереди у наших дверей не стоит. Приходила как-то тетёнька из администрации правительства, посмотрела две наши комнаты и говорит: «Нам не подходят». Я её спрашиваю: «Извините, а можно узнать, к чему не подходят?» - «Да нам надо Агентство по делам молодёжи расселить». Я говорю: «Естественно, 14 дармоедов в наших двух комнатах куда разместить-то, бедолаг? Тем более что начальнику полагается отдельный кабинет: он же министр. Ему и приёмная с секретаршей полагается».
Больше никто не трогал. Я пытался позвонить в Агентство по имуществу, в гайзеровский отдел.
- ?
- Отдел аренды госимущества, которым заведует жена брата Главы Коми. Оказалось, она вообще была в отпуске, когда эту бумагу подписали. Её заместитель страшно перепугалась: «Я не знаю. А что, незаконно?» Я говорю: «Законно. Мы не оспариваем законность. Но я имею право знать мотивацию?» - «Ой, я ничего не знаю, я не знаю, кто это исполнял!»
То есть они просто об этом даже и не думали. Единственным, кто удосужился ответить нам хотя бы формально, был Марущак. Он человек опытный. Мы отправили запрос Главе – исходя из того, что мартиролог издаётся по указу Главы, - с изложением ситуации и с нашими предложениями. Ответов не было. Прошли все сроки, прошёл Новый год. Я уже просто в его электронную приёмную написал: уважаемый Вячеслав Михайлович, я в прокуратуру буду обращаться, потому что есть закон. После этого, в марте, пришёл ответ от Марущака. Он написал: мы не можем вас оставить в этих помещениях, потому что Агентство по СМИ остро нуждается в размещении периодических изданий.
Насколько это правда, я сказать не могу. Но он, по крайней мере, причину назвал. Может, придумал – но назвал.
При этом мы потихоньку переезжаем: выселяться всё равно надо. Переезжаем ко мне на квартиру. У меня одна из комнат свободная, мы из неё делаем теперь офис фонда. Но мы не можем быстро переехать. Мы не контора «Рога и копыта», два стола, два компьютера. У нас библиотека и архив, которые перевозить очень трудно. Вот сейчас перевозим библиотеку, стеллажи, часть книг раздаём, дарим – в Национальный архив, в Национальный музей, в библиотеки. Сейчас есть идея подобрать книжки в районные библиотеки. Ко мне же перевозим потихоньку архивные папки с бумагами. Два компьютера, которые у нас были для волонтёров, подарили учебному заведению и детскому садику – в качестве благотворительной помощи.
Зачем сидеть на диване?
- Ещё прошлой осенью в Сыктывкаре заговорили о вашем намерении покинуть город и уехать в Санкт-Петербург. Вы по-прежнему намерены это сделать?
- Теперь это зависит от мартиролога. Потому что если созданная фондом система, по сути, будет разрушена, меня здесь держать вообще ничто не станет. А сидеть на диване, не имея работы, не имея возможности заниматься тем, чем мне хочется, я могу в любом месте.
Тем более что в Петербурге-то у меня работа будет. Я в том же «Мемориале» смогу заниматься тем, что считаю важным и нужным и что умею делать. А здесь что я буду делать?
