После благотворительной ярмарки мы немного выпили. Где-то по мозгам, как по морям, носилась жадная мысль: пять тысяч потратил на лотерейный билет, а ничего не выиграл, даже чайной чашки. Директор благотворительного фонда, напротив, была очень довольна сборами, так что мы с ней взяли по второму бокалу. «Понимаешь, Стас, – сказала мне она, – мы работаем не как нормальный фонд, а пожарниками». Я ничего не понял. Это мне говорила директор очень крупного и заслуженного российского фонда, собирающего миллионы и спасающего жизни сотен детей. «Да, ты не понял. Как работаем мы? К нам поступает ребенок в тяжелой запущенной стадии. Если за короткий срок не собрать нужную сумму, он, скорей всего, умрет. Мы объявляем: пожар, горит, срочно. Люди у нас добрые, как правило, нам удается собрать деньги на операцию».
Я вспомнил, как мы собирали деньги для Данилки, когда его родители пришли за помощью в этот фонд. Как неизвестный нам коммерсант позвонил Оле, назначил встречу на бульваре и отдал ей, толком не представившись, 50 000 долларов. Но нужно было больше, много больше. Как мы ежемесячно проводили аукционы, с разным успехом, как к моему подъезду приезжал из Подмосковья папа Данилки, и я передавал ему конверты – когда 100 000 рублей, когда 250 000. Как девчонки из фонда собрали ту самую очень нужную сумму, и как мы все радовались, что Данилка уезжает на операцию.
«Ты понимаешь, да? Лечить надо начинать на самой ранней стадии, а для этого на счетах фонда должны быть деньги, на счетах всегда должны быть свободные деньги, а у нас их нет, деньги к нам приходят по пожарным случаям».
Я взял третий бокал и спросил, а как надо-то?
«А как в США. Каждый месяц почти каждый работающий американец жертвует 90 долларов. 30 долларов на родную школу или университет. 30 долларов, предположим, на госпиталь, который он проезжает каждый день по дороге из дома на работу и обратно. И 30 долларов на фонд, который он выбрал для поддержки. Поэтому у них всегда есть деньги, даже на профилактику заболеваний, а мы таскаем детей из огня».
Потом я нашел в интернете, что среднестатистическая американская семья жертвует ежегодно на благотворительность 1623 доллара. Почти 65 000 рублей по нынешнему курсу.
Данилка умер на операционном столе.
В адресной книге моего телефона до сих пор забит номер «Катя, мама Данилки», я несколько раз хотел его стереть, но так и не смог.
2
Охота – это же не обязательно на кабаны или по грибы. Я – охотник, я выслеживаю на интернет-аукционах или на развалах какую-нибудь редкую открытку дореволюционного Саратова. Любой состоятельный банкир может одним ударом собрать приличную коллекцию, но это же не интересно. 50 кабанов, 30 косуль и пару воробьев одним выстрелом. Ни одного дня в засаде, ни зря потраченных патронов, ни разговоров за костром, чем отличаются разные выпуски саратовского издателя Кнауба. Скукотааа. Однажды я писал сценарий документального фильма к 50-летию своего знакомого московского бизнесмена (но так и не написал в итоге, не смог) и пришел брать интервью у его жены. У нее был огромный кабинет в офисе в центре Москвы, она извинилась за тесноту: весь пол в кабинете был устлан, как разноцветными птичьими перьями, фарфоровыми фигурками. Наверное, их было не меньше двухсот. «Это мое новое пополнение в коллекцию», – сказала она. На полу стояли зайчики и балерины, футболисты и слоники, восточные танцовщицы и пахари земли, бобры и собачки, Красная шапочка с серым волком и девочка с тазиком. Что именно она собирает, я так и не понял.
Другой мой знакомый охотится на дыры в британском законодательстве. Как именно он это делает, я понять из рассказа не сумел, но он ежемесячно выигрывает в судах какие-то суммы, и всё выигранное перечисляет на благотворительность.
3
А теперь – премьера нового саратовского мультфильма. «Конкистадоры. От алтаря к алтарю». Для тех, кто не читает английские субтитры, краткое содержание: «Давным-давно в Империи Инков жила-была девушка. Однажды утром она узнала, что должна умереть на алтаре бога Солнца. «О Солнце, почему я должна умереть?!» Тем временем на окраине Империи показались конкистадоры. «Вперед!» – скомандовал командир. «Они хотят ее убить!» – вскрикнул один юноша-конкистадор и выхватил ружье... «Я полюбил тебя с первого взгляда! Будь моей женой!» – сказал он дрожащей от страха девушке. Так девушка оказалась у нового алтаря. И жили они долго и счастливо».
Сценаристу, режиссеру и художнику-мультипликатору – 12 лет. Он уже четыре года не ходит в школу (мечта детства!) и почти все время проводит в Лондоне (мечта многих!). Я мало видел в Лондоне русских детей, которые так хорошо бы знали все здешние музеи. Ничего удивительного, его мама работает главным хранителем Литературного музея имени Федина.
[embedded content]
Нас познакомил главный саратовский леший – Игорь Сорокин. Быстро выяснилось, что с Ритой мы выросли в одном саратовском дворе на Набережной Космонавтов, что ее мама преподавала в школе английский моей старшей сестре. Все это мы выясняли, сидя на лондонской кухне в традиционной лондонской многоэтажной квартире неподалеку от Риджентс-парка. Каждый этаж (крохотный) занимали русские семьи, чьи дети лечились в лондонских клиниках.
Арсений заболел осенью 2010 года, когда ему исполнилось 8 лет. Врачи в Саратове поставили диагноз – рак крови – и приступили к лечению методом высокодозной химиотерапии, от которой ему становилось все хуже и хуже. Московская перепроверка показала, что в Саратове ошиблись с диагнозом (какой-то совсем другой вид лейкоза) и, соответственно, лечили не так и не от того.
Дальнейшее лечение возможно было только за границей, в Москве уже не брались. Так Рита и Арсений оказались в лондонской Harley Street Clinic с диагнозом «острый лимфобластный лейкоз». Собранные родней деньги кончились быстро, а саратовские зарплаты покрывали то ли два, то ли три дня лечения. Harley Street Clinic – чистенькая, с игровыми залами, с бесплатным интернетом и балконами с видом на крыши Лондона – хороша тем, что там не бросают лечить больного, даже если у него нет денег. И тем же ужасна: у детей копятся астрономические долги в десятки, сотни тысяч фунтов стерлингов.
К Арсению приходили волонтеры из Сурожской епархии, учили с ним английский и математику. Когда были силы, они с мамой гуляли по городу. Когда я приехал в Лондон в командировку, Арсений мне быстро объяснил, какие выставки, проходящие в городе #прямосейчас, я обязан посетить, как всякий культурный человек. Но я пошел на футбол.
Арсению вдруг повезло. «Русфонд», собирающий деньги призывами на Первом канале, собрал внушительную сумму для лечения одной русской девочки, но она умерла, не дождавшись перевода. Эти деньги были перераспределены между другими детьми, зависшими в Лондоне, часть пошла и на оплату счетов Арсения.
В августе 2012 года Арсений и Рита даже смогли вернуться в Саратов. Выздоровление шло медленными одышливыми шагами. Периодически надо было летать в Лондон на курсы восстанавливающей терапии. Периодически Арсений ложился в саратовские больницы – не знаю, как это точно сказать по-медицински, но почти нулевой, убитый химиотерапией, иммунитет был слишком слаб, чтобы сопротивляться любому чиху.
А сейчас Рите снова пришлось обновить свою давно заброшенную страничку в «Живом журнале», и не по радостному поводу.
В августе 2014 года Арсений перенес операцию по трансплантации костного мозга, впереди еще полгода (минимум) лечения в Лондоне – пошел пятый сезон больниц, терапии, врачей, таблеток, капельниц, боли, когда счета перестают быть бухгалтерией, а становятся астрономией. «Денег, выделенных «Русфондом», не хватило. Бюджет фонда не позволяет больше финансировать лечение Арсения. А сейчас, как никогда, он зависит от докторов и лекарств», – пишет Рита.
В нашей повседневной, такой насыщенной, занятой жизни (счета оплатил, кефир купил, собаку выгулял, с друзьями накатил) это часто кажется чем-то бесконечно далеким, чужим, умозрительным – как детский голод в Африке. Ровно до того момента, пока – ровно до того момента.
А Арсений сейчас занят созданием сайта про вымерших животных.
4
Еще лет пять или шесть назад люди, публично объявляющие о своем участии в благотворительных акциях, публичные люди, объявляющие сбор денег на лечение детей или спасение бездомных собак, мне казались золотыми фараонами, блестящими от самодовольства. А как же быть вот с этим прямым указанием? «Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди».
Потом я всё понял. И решил этим летом поговорить с Андреем Кириленко, человеком, переведшим свою годовую зарплату в 5 что ли миллионов долларов на благотворительные цели. И объявившим об этом публично.
Андрей Кириленко («Бруклин Нетс», благотворительный фонд «Кириленко – детям!»): С «помогай тихо» я согласен. Но тут другой важный момент. Можно гордиться собой, выпячивать себя, а можно сделать упор на тех, кому ты помогаешь. Есть дети, нуждающиеся в помощи. Малоимущие. Больницы. И тогда информация о том, что спортсмен X или клуб Y кому-то помог, становится не пиаром, а примером для других. Способом подвигнуть к норме. Да пускай даже считают это пиаром, но если один, другой, третий последуют твоему примеру, уже хорошо.
Станислав Гридасов (журнал PROспорт, благотворительный фонд «Москва – Саратов»): Я-то не спорю. Давно убедился в том, что чем громче благотворительная акция, чем больше в ней задействовано публичных людей, тем эффективней результат. Чистая математика. Сделал тихо — собрал $500. Сделал громко — 5000. Или 50 000. Главное же, как и в спорте, конечный результат. Если на операцию ребенку требуются серьезные деньги, его не утешишь тем, что собрать нужную сумму не удалось, так как мы свою милостыню хотели сохранить в тайне.
Кириленко: А здесь не с чем спорить, так благотворительность и работает. Чем больше людей знает о проблеме, тем больше могут помочь. Да и вообще нужно меньше париться о том, кто что о тебе подумает или скажет. Делай то, что сам считаешь нужным.
Полностью интервью здесь.
5
Сколько нужно денег для того, чтобы Арсений получил шанс выздороветь, вернуться наконец-то в Саратов, домой, пойти в школу, как все обычные дети, выйти прогуляться по Набережной, не боясь, что эта прогулка закончится в машине «Скорой помощи»? Много, очень много, как дом в Усть-Курдюме. Ну, а с другой стороны, что такое много? 1000, 500 рублей, даже 200 рублей, объединившись все вместе, уже составляют силу.
Сбор пожертвований происходит по благословению Его Высокопреосвященства Архиепископа Сурожского Елисея.
КАК ПОМОЧЬ АРСЕНИЮ
РУБЛЕВЫЙ СЧЕТ
Номер сберкарты (Борис Ильич Круглов): 5469 5600 1094 5463
ВАЛЮТНЫЙ СЧЕТ
Harley Clinic patient account
Reference No H067806 X1651639
Patient's name Kruglov Arsenii
Patient's DOB 05/11/2001
Bank Details:
Account Name Harley Street Clinic
Barclays Bank plc
St Johns Wood and Swiss Cottage Branch
PO Box 2764
London NW3 6JD
Sort Code: 20-74-63
Account number: 80933279
International Swift Code number: BARCGB22
IBAN number: GB92BARC20746380933279
(ОБЯЗАТЕЛЬНО УКАЗЫВАЙТЕ ИМЯ ПАЦИЕНТА)
Блог Станислава Гридасова «Небесный Саратов»
3. «Чужие улицы»
2. «Нас выбирают»
1. «Пора домой»
Интервью Станислава Гридасова журналу Forbes
