Из многих художников, защищавших нашу родину в годы Великой Отечественной войны, чьё имя связано с Саратовом, в живых остались единицы. В дни чествования Великой Победы живописец, график, член Союза художников СССР Александр Филиппович Сизинцев делится своими воспоминаниями.
…Родился я 5 августа 1926 года в городе Солтон Алтайского края, мои прадеды были крестьяне из Самарской губернии, приехавшие после русско-японской войны осваивать новые земли. Семья была большая: две сестры и шестеро братьев. Мама ушла из жизни, когда мне было три года, я был самым младшим. Хозяйство осталось на плечах отца, моих сестер и братьев, старшему было 15 лет. Как у самого маленького, обязанностей у меня не было – бродил себе целыми днями по деревне. В 1938 году семья переехала в Казахстан, в Алма-Ату, там я и заканчивал школу.
Когда началась война, братья один за другим уходили на фронт. Семья распадалась на глазах – оставались престарелый отец, сёстры (муж старшей тоже ушел на войну) и я. Я тоже пошел в военкомат, - разумеется, по возрасту меня не взяли. Прошли самые первые, самые трудные годы войны, и я узнал о переломе, о наступательной операции под Сталинградом. А еще начитался книг о войне в Испании, и думал: «Как же быть? Пока я вырасту, война закончится без меня…» Летом 1943 года, наконец, назначили меня в артиллерийский полк. Две с половиной тысячи молодых пацанов, в их числе и я, отправляли на фронт. Эшелон из Казахстана остановился в Саратове (я и не знал тогда, что вернусь в этот город!), там мы были четыре дня, нас кормили, отмыли после казахских степей, дали обмундирование. Это были самые легкие, светлые дни войны. Затем через Москву мы добирались в Латвию, нас ждали на 2-м Прибалтийском фронте. В районе железнодорожной станции Резекне, где пересекали границу, эшелон начали бомбить немцы. Там я узнал вкус и запах войны. Бомбили нас ночью, стоял страшный гул и полыхал свет от ракет – периодически было светло, как днем. Мы получили команду лежать, не двигаться, чтобы враг нас не смог заметить. Атака немцев длилась долго, и вот мы увидели, что немецкая армада разворачивается в обратную сторону. Передышки не получилось, потому что на смену 1-й летела 2-я армада немецких самолетов со страшным гудящим звуком. Бомбить перестали только к утру, тогда же обнаружили убитых и раненых. То есть я со своими товарищами очутился на войне, еще не добравшись до линии фронта.
Наконец, следующей ночью, наш эшелон прибыл в 254-ый гвардейский полк имени Героя Советского Союза А.М. Матросова. Нас готовили к наступлению по освобождению столицы Латвии Риги. Вынесли Красное знамя, и политрук произнес пламенную речь: «Вы знаете, чьё имя написано на знамени? И вы должны оправдать имя героя, которое носит этот гвардейский полк!» Говорил он ярко и убедительно, и мы ему верили. Лишь потом мы узнали, что в Латвии было сосредоточена почти миллионная немецкая армия. Наш полк понес большие потери, около 40 человек было ранено, 30 погибло. После первого боя на подступах к Риге нас встречали как победителей: поздравлял генерал, играл духовой оркестр, нам вручали гвардейские значки. Свой я храню до сих пор. Все это происходило в 2-3 километрах от передовой, затем нас сменяли ребята оттуда, а мы вновь на передовую. Бои продолжались больше месяца, и 13 октября 1944 года Советская армия освободила Ригу от фашистских захватчиков. В честь этой победы нам, солдатам Прибалтийского фронта, прислали грамоты, подписанные генералиссимусом Сталиным. Я был контужен, лежал в госпитале. Великую Отечественную войну я закончил в Курляндии. Помню, как 8 мая, когда был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии, немцы сами сдавались в плен. Всем, кто был на стороне фашистов, были и французы, и англичане, делали поблажку, а немцев уводили в лагеря. Какое-то время после войны наш полк оставался в Риге.
В 1946 году многих из нас отправляли на Дальний Восток, на границу с Японией. Распределяли на Сахалин, Курильские и Шантарские острова. Гарнизон, в который меня направили, охранял территорию в районе Советской гавани и порта Ванино. В общем, «часовые родины стоят» на своем посту. Мы охраняли военные склады, продовольствие, собирали с островов пленных японцев. С японцами мы даже подружились, они помогали нам на строительстве казарм.
Году в 1948-м меня потянуло к искусству, устал от войны. В военторге купил графитный карандаш, стал делать наброски и зарисовки. Об этом быстро услышало руководство, и привели меня в уголок, обозначили – здесь будет ленинская комната, нужно красиво оформить. Рисовать я любил с детства, но специальных знаний у меня не было. Всему учился сам, как мог. Вскоре мне доверяли писать копии с портретов крупных военачальников. Что удивительно, в порту Ванино я познакомился с художником (фамилию, к сожалению, запамятовал), который учился в императорской академии художеств, и он говорил, что для дальнейшего роста учиться нужно обязательно.
Демобилизовался из армии я только в 1950-м году, вернулся в Алма-Ату. Летом пришел поступать в художественное училище, написал заявление, даже экзамены не сдал, как меня забрали еще на 3 месяца в армию – переквалифицироваться на радиста. Как вернулся, снова в училище – не берут! Мол, буду отставать по программе, учебный год-то уже начался. Я в горком комсомола, прошу поручиться за меня, - приняли все-таки в училище, но без поблажек. Если не сдам экзамены, то выгонят. И тут я засел за учебники, вспоминал уроки 8-х-9-х классов, ходил на занятия вольнослушателем, чтобы общеобразовательную программу сдать. В результате первые экзамены осилил на «пятерки», и все четыре курса училища проучился на «отлично». Получил красный диплом об окончании Алматинского Художественного училища (тогда им. Н.В. Гоголя).
Я был направлен в г. Караганду, и там мне предстояла очень важная миссия – организация детской художественной школы. Сначала приходилось управляться и за директора, и за преподавателя, но я стал приглашать коллег-художников, и вскоре у нас образовался прекрасный коллектив преподавателей – преподавали живопись, рисунок, композицию, историю искусств. В 1965 году получил удостоверение «Отличник Министерства культуры СССР», подписанное Фурцевой. Через пять лет с момента образования художественной школы, когда проходил съезд в Караганде, школе присвоили статус государственной. 250 выпускников вышло из тех заветных стен, многие ребята продолжили художественное образование в Москве и в Ленинграде.
Продолжил работу в Художественном фонде СССР, с 1968г. меня приняли в Союз художников СССР. Заказов было много: настенная роспись, портреты политических деятелей, различные плакаты, копии с картин. В свободное время писал для души – пейзажи. В 1980-е мою кандидатуру выдвинули на получение почетного звания «Заслуженный художник Казахстана» - я русский, но проживал в этой республике. Как мне озвучили, это звание получил художник, принадлежащий к основному населению республики, владеющий казахским языком. Политическая ситуация менялась, Союз Советских Социалистических Республик распадался на глазах. И я решил вернуться на российскую землю. Два года ушло на обращение в Посольство России в Казахстане, сбор документов, оформление загранпаспорта. К счастью, моя семья получила необходимые документы и смогла выехать на территорию Российской Федерации. В 2003 году мы оказались в Саратове, где уже жили наши родственники. Меня поддерживает жена Валентина Ивановна и дочь Наталья, работаю творчески, сотрудничаю с Саратовским отделением Союза художников России. Мои документы и картины «Портрет Г.К. Жукова» и «Подвиг Александра Матросова» представлены в экспозиции Музея Боевой Славы на Соколовой горе».
P.S. Александр Филиппович Сизинцев представил свои живописные работы «Взятие Берлина» на международную художественную выставку «Победа!» в Москве и «Пейзаж с озером» на выставку «Весна любви. Весна Победы» в зале СХР в Саратове. Он с оптимизмом смотрит на жизнь, несмотря на то, что до сих пор собственного жилья у него нет.
Юлия Сергеева, культуролог,
куратор выставки «Весна любви. Весна Победы»
