В 1990м году он назывался еще «Тбилиси» и проходил ходовые испытания Черным морем
На борту, вместе с недоукомплектованной командой, уживалось еще несколько сотен рабочих-корабелов из города Николаев.
Наша часть называлась «БЧ-6», где цифра шесть означает, что матросы — имеют отношение к авиации. Так оно и было. В наши задачи входило патрулирование на катере вокруг корабля во время учебных полетов. Мы, водолазы, в полном снаряжении покачиваясь на волне, караулили на случай, если истребитель упадет в воду. Слава богу, такого не случилось.
Гордился ли я тогда, что служу на самом большом корабле советского флота?
Нет. Не знаю кем надо быть, чтобы гордиться, что ты существуешь в аду. Потому что красивое предложение про патрулирование во время полетов – это то, что я потом, спустя годы, рассказывал знакомым, когда речь заходила об армейской службе. Большая же часть служебного времени уходила на сохранение собственного здоровья и жизни. Дедовщины (на флоте это явление называется «годковщина») на нашем корабле – практически не было. Она была напрочь задавлена «землячеством». Больше шестидесяти процентов личного состава представляли собой этнические группировки с Кавказа и из Средней Азии. Этих ребят нельзя было называть моряками. Половина из них не говорила на языке, на котором принимала присягу. В их кубриках висели ковры и готовился плов. Все свои обязанности они делегировали вновь прибывшим молодым. Как вы догадываетесь, «делегировали» здесь очень политкорректное определение.
Я преувеличу, если скажу, что драки, переходящие в побои у нас были каждый день. Два – три – четыре раза в сутки — вот норма. Однажды я попал в наряд на камбуз. Старший кок Аббас велел мне выкинуть за борт около сорока килограммов – четыре больших пачки – хека. Оставив на приготовление ухи для команды еще сорок. Почему? Ему просто лень было разделывать рыбу, даже нашими руками. Я бросал эти коробки в море и недоумевал: как же так? Ведь это самый большой и сильный корабль нашего флота. Ну как же так может быть? Так, что нижние трюмы превратились в свалку, да такую, что гниют переборки – и это на первом году жизни авианосца? Так, что на этой огромной территории может запросто исчезнуть человек (и не один) прячась от побоев? И только спустя недели можно было найти следы его жизнедеятельности. Офицерам жаловаться не было никакого смысла. Что происходило в 90 е годы в нашей стране — знают все, и флот в общем контексте – не исключение.
Но были и счастливые моменты. Когда на утренней приборке я драил закрепленную за мной часть взлетной палубы – это были минуты свободы. Возможность оглядеться вокруг, подышать свежим морским бризом. Когда о тебе забывали и ты с ребятами мог зашхериться где-то и мечтать о том, что будет после службы. Когда ночью работали на юте и нашли время и смелость купаться в открытом море и тела наши светились от цветущего планктона и мы ощущали себя электрическими людьми. Как парень из нашего призыва подарил нам буханку теплого хлеба – только что из корабельной пекарни – и мы ее медленно ели, глядя на закат. Всякое было.
Но самое невероятное счастье — когда буксир повез меня в сторону Севастополя. Я уезжал от корабля навсегда. Уезжал учиться. Обнял на прощание друзей. И за весь путь до причала так ни разу и не обернулся на громадину авианосца.
Да, авианосцем его называть — нельзя. Правильное определение – ТАКР, тяжелый авианесущий крейсер. Но все последующее время и я, и мои товарищи, и все кто там служил и служит – называли и называют этот корабль авианосцем. Так сложилось.
Время шло. Предохранительный клапан в мозгу человека не дает выйти наружу плохим воспоминаниям. Я стал потихоньку гордиться былой службой на авианосце. Забылись бесконечные драки, зарубцевались шрамы и «только бы не сдаться, только бы не прогнуться» — осталось в прошлом. Напротив – вспоминалось что-то важное. Разговоры с друзьями в тишине, на рейде. Кино на простыне. Авралы, когда в жару, смеясь, поливали друг друга водой…
Страна распалась и сменила название. Корабль тоже поменял имя и флаг. Я следил за его судьбой. Вот он ушел на север. Вот стал флагманом флота. Ребята, что остались после меня сообщали в письмах, что, по мере обретения странами независимости, списали с корабля сначала прибалтов (было жаль – хорошие специалисты), потом азербайджанцев (вздохнули свободнее – из кубриков исчезли казаны и открытый огонь под ними), потом демобилизовали грузин, армян, среднюю азию. На корабле образовался вакуум, а потом потихоньку началось то, что можно было более-менее назвать службой. Годы были голодные. Полеты практически не проводились, но что-то там почистили, что-то подлатали. На учениях «Кузнецов» показал себя неплохо… Вот его уже столько лет пытаются поставить на ремонт, но все не хватает денег. Как там сейчас? Наладилась ли служба? Стали ли не такими беспомощными, а — более уверенными офицеры? Прекратили ли сваливать мусор в нижние отеки?… А потом корабль пропал из моего поля зрения на 25 лет.
И вот теперь он идет через Ла-Манш.
Я, в отличии от сетевых знатоков, не знаю почему над ним такой дым. Когда у нас были ходовые испытания – такого не было, хотя пожарные машины стояли с самого начала истории авианосца. Другие, конечно, машины. Но, наверное – так положено по штатному расписанию. Кроме машин, у нас на борту были, к слову, еще и подъемный кран и два трактора.
Сейчас, когда «Кузнецов» попал в таблоиды и стал объектом насмешек тысяч людей, я пережил противоречивые чувства.
Представьте самый неуютный дом, в котором вам доводилось жить продолжительное время. Я не знаю, что это может быть: интернат, казарма, госпиталь, роддом в поселке городского типа… Но это – ваш дом. Часть вас, как ни крути, вашей истории, вашей судьбы. Представьте, сейчас его показывают по всем каналам и смеются над ним. Приводят в пример другие дома, иностранные – лучше и комфортабельнее. Говорят что ваш бывший дом — не дом, а – пугало огородное. Делают на него фотожабы. «Приклеивают» к нему бурлаков… И это еще можно понять, но… когда зарисовывают «сажей» лицо капитану. Когда публикуют фотографии чумазых фриков и подписывают, что это русские моряки-вояки…
…Вдруг, вам становится больно. Они-то тут причем?
Я не разбираюсь в целях нынешнего похода эскадры к левантийским берегам. Не хочу знать о том, кто за этим стоит и какие у них планы. Мне не важны и не интересны ни причины похода, ни возможные его последствия (и решительно забаню тех, кто в комментариях пожелает меня просветить на этот счет).
Я пишу это только с одной целью. Высказать уважение экипажу: капитану, лётчикам, офицерам, мичманам и матросам, которые не смотря ни на что, под хохот «просвещенного» мира, выполняют свой воинский долг.
