В марте на Ростовских улочках еще лежал снег. Пушистое белое покрывало закрыло воронки от взрывов мин на мостовых, скрыло следы пожарищ и укутало зимним маскировочным халатом развалины домов. Как и не было той кровавой недели ноября 1941-го. На месте, где в центре, немецкий танк раздавил нашу сорокопятку, дети поставили снеговика, а на Буденовском, там, где стояли сгоревшие полуторки, бойко регулировал движение постовой. И казалось, что Ростов, как ни в чем не бывало, живет своей повседневной предвоенной жизнью.
На ул.Энгельса (ныне Садовая) в Ростове 1942
Игорь шел по улицам родного города, возвращаясь после долгого лечения из госпиталя в Батайске. Именно таким он и надеялся увидеть свой Ростов. Не сломленным, воспрявшим после ноябрьских ранений. Бодрым, трудовым, закаленным в боях. Таким стал город, такими стали его жители. Игорь за несколько дней полностью и, что называется с головой, окунулся в работу. В городском отделе Ростовской милиции сотрудников не хватало. Многие погибли в октябре 41-го, сдерживая немецкие танки на Миусе. Многих свезли после уличных боев на Братское или Армянское кладбища. Но все же кто-то, как и Игорь, вернулся в горотдел из госпиталя и долечивался на ногах.
Андрей Кудряков у захоронения Ростовских миллиционеров на Армянском кладбище
Работы было много. В Ростове скопилось много беженцев из захваченных немцами городов и сел. Каждый зарабатывал, как мог. Развелось много спекулянтов, участились случаи воровства из домов и даже грабежей. Вновь появились беспризорники, сбивающиеся в уличные шайки. Каждый день ловили и десятки дезертиров. И еще, город чувствовал, что фронт всего в полсотни километров от его окраин. Все чаще фашистские самолеты появлялись в небе Ростова, падали бомбы и взрывами уносило сотни жизней простых мирных людей, детей, стариков. Каждую ночь ростовчане слышали гул артиллерийской канонады и задавались вопросом: « вернется ли немец опять в Ростов?». Игорь понимал, что вражеское наступление возможно к лету. Но у него был свой фронт, своя война и свой враг. С которым, он, как милиционер, сражался не переставая. Преступность. Если не остановить ее, она как снежный ком, как лавина, все увеличиваясь в размерах, накроет город. И Ростовская милиция сражалась. Нередко, применяя законы военного времени, брались милиционеры за оружие. Особо жестокими были банды дезертиров, грабившие склады и магазины. Таких, расстреливали на месте.
Милиционер при исполнении
К началу лета Игоря наградили Орденом Красной Звезды за мужество и героизм в ноябрьских боях 1941-го. И тогда ж, к лету, стало ясно, немцы скоро перейдут в наступление. Ростов начал усиленно готовиться к обороне. Вновь тысячи жителей взялись за кирки и лопаты, ежедневно выкапывая километры противотанковых рвов и траншей. В городе, на перекрестках, появились баррикады и Доты. И через Ростов потянулись длинные вереницы военной техники и колонны пехоты, в пыльных выжженных солнцем гимнастерках. Донская столица замерла в ожидании. Игорь все чаще вспоминал тот день, когда враг ворвался в Ростов. Он помнил и наглых мотоциклистов у Лендворца и диверсантов на Железнодорожном вокзале. Но был уверен, что, как и тогда, в ноябре, враг будет непременно разбит, сокрушен, отброшен от стен Ростова.
Отряд милиции на построении
В тот июльский огненно - жаркий день. Игорь с коллегами стоял у входа в горотдел. Увлеченно обсуждая ночной рейд по Нахаловке, они не сразу обратили внимание на приближающегося всадника. На взмыленном, загнанном коне, без фуражки, в расстегнутом кителе, на скаку, выпрыгнув из седла, вбежал он в здание городской милиции, лишь коротко хрипло крикнув «немцы в городе». Во всаднике все узнали старого участкового откуда-то из Северной части Ростова. «Неужели, правда!» - думал лихорадочно Игорь - «на паникера он не похож. Может немецкая разведка или десант». Но очень скоро стало ясно, немцы, прорвав внешние рубежи обороны Ростова, серыми танками, пыльными бронетранспортерами, грузовиками с многочисленной пехотой, вползли на северные окраины города. Игорь хорошо слышал звуки тяжелого боя в районе аэродрома и даже у садов Западной стороны. Гулко бахали танковые пушки, им отвечала канонада залпового огня артиллерийских орудий, был различим даже визг реактивных снарядов «Катюши». И взрывы. Бесконечные взрывы. И эти страшные звуки войны волной пожаров, страшного черного дыма, двигались к центру Ростова. Под вечер, ростовчане увидели кроваво-алое зарево, нависшее над горящим домами Северных и Западных окраин. Становилось понятно, что к утру бои начнутся на центральных улицах, немец начнет драться за мосты-переправы через Дон.
Танковая колонна РККА идёт в бой по улицам Ростова. Лето 1942
Около 9 –ти часов вечера дежурный горотдела получил первый звонок. Начали грабить магазины в Нахичевани. Игорь хорошо знал, как это происходит. В Ростове уже было несколько случаев. Вначале группа бандитов или спекулянтов бьет витрину, выламывает дверь с криками « чтобы немцам не досталось!», выносит все самое ценное. Затем жители окрестных домов кидались растаскивать все, что не забрали грабители. В Нахичевань оперативный отряд Ростовской милиции прибыл слишком поздно. Объезжая баррикады и противотанковые заграждения машину то и дело останавливали патрули НКВД. Один магазин грабители подожгли, трое других были разграблены подчистую. Но в этой обстановке самой главной задачей милиции было показать, что в городе еще есть Советская власть. Ночь для Игоря и бойцов отряда милиции выдалась бессонной. Они патрулировали Пролетарский район. То тут, то там в темноте слышался звон разбитого стекла, крики, выстрелы, милиция пресекла еще несколько попыток ограблений. С налетчиками не церемонились, стреляли из автоматов на поражение. Под утро, вернувшись в отдел, выяснилось, что ночью во всех частях города, оказались обчищены еще два десятка складов и магазинов. Убиты сторожа. Но Игорь понимал, что самое страшное еще только начинается. Скрежетом гусениц и клубами черного, едкого дыма, на центральную часть города надвигались танки. Прячась за их закопченной броней, шла пехота. Первые атаки врага остановили ополченцы. Бутылками с горючей смесью жгли они немецкие машины, огнем пулеметов и винтовок расстреливали вражеских автоматчиков. Не раз с криком «Ура!» ходили ростовчане в штыковую, и всякий раз заставляли гитлеровцев отступить.
Бойцы полка народного ополчения
Игорь не принимал участия в этих кровавых схватках. Его отряд получил задание с раннего утра обеспечивать эвакуацию Советских и партийных учреждений. Машины с секретной документацией и ответственными сотрудниками должны были переправиться на левый берег Дона, беспрепятственно миновав городские улицы. А на улицах в тот день творилось невообразимое. Огромная толпа беженцев потянулась из Ростова. На каких-то разбитых подводах и пешком, с колясками и нелепыми тележками, на велосипедах, мотоциклах, легковых и грузовых машинах. Город пришел в стихийное нервное движение. На склады, магазины, аптеки, киоски уже никто не обращал никакого внимания. Да их и не было больше. Двери большинства были открыты настежь. Жители Ростова запасались, кто, чем мог, в ожидании трудных времен. Поток транспорта и людской массы с трудом регулировался на городских магистралях. Кругом были плач, женские крики, отчаяние и обида. «Такие должны покидать город»,- рассуждал Игорь, - «от них только паника. А паника всегда на руку врагу». Для себя он решил, что никуда не уйдет с ростовских улиц и будет до конца сражаться с врагом, если потребуется. Путем невероятных усилий, к обеду отряд Игоря смог организовать проезд колонны автотранспорта с секретными документами по мосту через Дон. Машины, не сбавляя хода, шли одна за другой. Игорь сидел в кабине первой машины и как только все переправились на левый берег, он покинул свою полуторку, попрощавшись с удивленным водителем. Еще бы! Возвращаться в горящий, воюющий город. Где по улицам гуляет пулями и осколками смерть, собирая свой обильный, кровавый урожай. Но Игорь со своими товарищами возвращался. Пожалуй, они были единственными в тот час, кто шел в Ростов.
Разбитая техника Красной Армии.Переправа через Дон. 1942
А тем временем, вчерашние рабочие «Ростсельмаш» из полка ополчения, бойцы батальонов НКВД, морпехи в пыльных черных бушлатах дрались с немцами за каждый кирпич в стенах домов. Вражеская техника не могла идти по городским улицам. Дорогу ей преграждали вбитые в мостовые чугунные рельсы, противотанковые ежи, бетонные колпаки. С окон и балконов верхних этажей летели в танки и бронемашины гранаты и бутылки с коктейлем «Молотова». Десятки вражеских машин горели злым едким пламенем у ростовских баррикад. Отряд милиционеров занял оборону у здания Главпочтампа. К тому времени, у каждого из сотрудников было автоматическое оружие и гранаты. Забрали у отступающих еще на мосту, зная, что пригодится. Автомат и гранаты в уличных боях незаменимые помощники.
Сводный отряд защитников Ростова. 1942 (реконструкция)
Только боеприпасов было немного, а продуктов не было совсем. Но в условиях, когда весь город горел, стрелял, взрывался и стонал от боли, чувство голода не ощущалось. Зато постоянно хотелось пить. Солнца из-за дыма и черной гари было не видно, но его жар, многократно умноженный огнем пожаров, сделал город гигантской плавильной печью. И внутри этой адской раскаленной печи отчаянно сражался отряд ростовской милиции. Вместе с ними, бок о бок, дралась рота 9-й дивизии НКВД. Кварталы у здания Главпочтампа стали настоящим бастионом. Используя крыши домов, балконы, оконца полуподвальных помещений чекисты и милиционеры отбили десятки атак вражеских штурмовых групп. Сами не раз контратаковали и отбрасывали немецких пехотинцев прочь от своих баррикад. Даже захватили несколько пленных. Игорь лично взял в рукопашной живым немецкого офицера. Выбив из рук вражеского командира Вальтер, он, приемом самбо, повалил его на тротуар, затем скрутил ремнем руки за спиной и привел после боя в штаб, к лейтенанту НКВД. После короткого допроса чекисты расстреляли пленного офицера, найдя в его кителе фотографии с повешенными партизанами. С такими разговор был короткий. Игорь знал, что немцы также не оставляют в живых пленных бойцов НКВД, милиционеров и политруков. Да и никто из их отряда в плен не собирался. Игорь твердо решил, что в случае безвыходной ситуации, пустит последнюю пулю своего ТТ себе в сердце или взорвет себя гранатой. И так думал каждый из его товарищей, сражавшихся в те дни на улицах Ростова. Отчаявшись прорваться к Почтампу силами штурмовых групп, немцы выкатили на улицу две пушки и начали прямой наводкой расстреливать огневые точки защитников города. Один из снарядов попал в подвал, где находился Игорь и еще два милиционера. Взрывной волной его отбросило от небольшого окна, и он потерял сознание от страшной боли в голове.
Оккупанты на улицах Ростова-на-Дону. 1942
Очнулся лишь тогда, когда несколько здоровенных немцев вытаскивали его из подвала под руки. На Игоре не было кителя со знаком различия и это его спасло. ССовцы добили бы раненного милиционера на месте выстрелом в голову. Но Игорь перед боем снял форменный китель из-за жары, оставшись в одной рубахе. В правом кармане галифе он хранил лимонку, как раз на такой случай. Взорвать и себя и немцев. Но гранаты в брюках не оказалось. Или ССовцы нашли ее, когда обыскивали раненного без сознания или выпала, когда падал. Игоря бросили в душный подвал большого дома на углу Таганрогского и Пушкинской. В подвале уже находились человек двадцать. Несколько таких же, как он, захваченных в плен защитников Ростова, пятеро коммунистов, выданных немцам соседями, остальные, судя по виду, сотрудники каких-то учреждений, арестованные прямо на своих рабочих местах. В подвале было совершенно нечем дышать и Игорь, еле пробравшись к небольшому окошку у дальней стены, вновь потерял сознание. Его растолкали и поставили на ноги товарищи по подвалу. Прямо перед ними стояло два человека. Один - в немецкой форме, другой – в гражданской одежде. Тот, что в гражданском, орал на весь подвал, глядя ему в лицо «На выход! На выход. Пристрелю!!», и тряс пистолетом перед глазами Игоря. Эти двое привели его на допрос к немецкому офицеру.
Пленные красноармейцы. 1942-й
Игоря выдали милицейские галифе и хромовые офицерские сапоги. Переводчик в гражданском, сразу сообщил немцу, кто перед ним. «Милиционер, большевик?»,- заорал немец. «Да»,- тихо, но с какой-то внутренней гордостью, ответил ему Игорь, «большевик, милиционер». Удары, казалось, посыпались на него со всех сторон. Конвой, стоявший за спиной, сбил его с ног и лежащего на полу втаптывали в пол тяжелыми сапогами. Затем, окатив из ведра водой, посадили еле живого на стул и продолжили допрос. Спрашивали, кого из сотрудников милиции он знает, их адреса. Задавали вопросы про оставшихся в подполье партработников. Игорь молчал и улыбался, глядя офицеру прямо в глаза. Он не боялся смерти, но ему вдруг очень сильно захотелось еще хоть раз услышать пение канареек у себя в комнате, пройтись по Набережной Ростова, искупаться в Дону на городском пляже. «Неужели этого всего больше не будет? Неужели я больше не увижу своего города?»,- с грустью думал он. Когда вновь стали избивать, Игорь успел почувствовать, как ударами сапога ему сломали нос и выбили зубы. После этого он вновь впал в забытьё, очнувшись уже лежа на полу в камере. Сквозь решетку на маленьком окне в подвал заглядывал вечер. Были слышны далекие выстрелы в районе переправ. «Ростов держится», - шептались в подвале, «может, еще удержим город», - теплилась надежда у многих. Но ближе к утру в их камеру зашли несколько автоматчиков и уже знакомый Игорю гражданский переводчик. «На выход, все на выход», - он стал торопить всех – «пошевеливайтесь, сволочи!» Тогда стало ясно – поведут на расстрел. «Ну и хорошо»,- как-то даже весело думалось Игорю, - «закончатся избиения, унижения допросов, боль от обиды и безысходности. Вот хорошо бы, только чтобы во дворе стреляли. Воздухом свежим, ветром южным степным подышать перед смертью». Но их не стали казнить во дворе, а затолкав в большой немецкий грузовик куда-то повезли. «В направлении каменоломен едем» - шепотом сказал кто-то. И тут же, один из конвоиров-автоматчиков, сидевших у выхода, заорал на чистом русском – «Молчать! Пулю захотел прямо здесь?» Игорь, сидевший рядом с кричавшим охранником, неожиданно узнал его. «Это Аким. Дезертир, которого я задерживал еще осенью 41-го»,- он окончательно восстановил в голове обстоятельства их знакомства – «пожалел его тогда, услышав, что дома его ждут трое детей». Было видно, что и конвоир узнал его. Аким отвел глаза, не выдержав прямого, пристального взгляда Игоря.
Донские казаки, вставшие на сторону врага
Внезапно, где-то рядом раздался взрыв гранаты, затем еще один и послышались прерывистые автоматные очереди. Грузовик резко затормозил. Игорь понял, на улице что-то произошло. Крики немцев, их суета, хлопки от выстрелов из ракетницы – за бортом их машины происходило что-то странное. Очень быстро им скомандовали вылезти из кузова и сесть на землю. Теперь, наконец, стало ясно, что произошло. Ехавший впереди колонны грузовиков с пленными бронетранспортер горел. Рядом с ним лежали убитые немцы. Трупы врагов были хорошо видны при ярком свете пламени. Колонна попала в засаду на перекрестке. «Дорога здесь сужается, много больших деревьев, кустарник, развалины частных домов. Самое лучшее место, чтобы внезапно напасть и отойти»,- размышлял Игорь. Он вновь оказался рядом с предателем Акимом. Только теперь Аким отчего-то внимательно смотрел на Игоря. В разорванной в клочья рубашке, с лицом, похожим на сплошной сгусток крови, от милиционера остались лишь глаза – яростные, злые, неунывающие, полные жизненной силы. «Беги», - вдруг шепнул ему Аким - «я сейчас отвернусь, а ты беги, если есть силы». И добавил в ответ на удивленный взгляд Игоря – «стрелять буду мимо, не боись». Он побежал. Не раздумывая. Перемахнул через невысокий забор, затем напролом, сквозь колючие кусты и, петляя, не останавливаясь, ушел в предрассветные сумерки. Были слышны свистящие пули, летящие над головой, лай автоматных очередей, но «двум смертям не бывать», - так думал он, уходя навстречу свободе.
Рзрушенный Ростов - на - Дону
Неделю отлеживался Игорь на окраине Ростова в небольшой хате у приютившей его семьи ополченца. Первые дни лежал в полузабытьи. Когда приходил в себя пил воду и бредил. Очнувшись на седьмой день, встал на ноги и вышел во двор. С холма, где находилась хата, был хорошо виден город. Рассветным утром он был похож на догорающий огромный костер. Во многих местах его дымились догорающие угольки, бывшие некогда школами, поликлиниками, библиотеками, жилыми домами. Было необычайно тихо. Исчезли привычные утренние звуки. Ни гудков заводов, ни звонков трамваев, ни щебета птиц. Город, словно замер в тревожном ожидании. Только в районе Змиевских балок Игорь различил очереди немецкого пулемета. «Именно в ту сторону нас и везли на расстрел»,- почему-то вспомнил он события недавней ночи. И еще раз удивился тому, что полицай Аким помог бежать ему. Этой же ночью Игорь выбрался из Ростова, где оставаться было опасно. Слишком многие знали его здесь. Преступники, уголовники, которых он ловил всю жизнь, наверняка перешли на службу немцам и, узнав бывшего милиционера, обязательно свели бы с ним старые счеты. (Игорь не знал тогда , что отдельная рота 230-го полка НКВД расстреляла во дворе ростовской тюрьмы большую часть уголовников и рецидивистов в день, когда немцы появились в центре города.) Ночами пробирался он к линии фронта, двигаясь вдали от больших городов проселочными дорогами. Только у предгорьев Кавказа смог Игорь пробиться к своим. Встретив в немецком тылу разведгруппу, он вместе с разведчиками взял языков – двух немецких офицеров. При возвращении, уже на нейтралке, прикрывая разведчиков с ценным грузом, Игоря ранило. Разрывная пуля вырвала часть мышцы рядом с плечом и он, истекая кровью, еле живой дополз к нашим окопам.
Битва за Кавказ
Оклемавшись в госпитале во Владикавказе, Игорь вновь занял место в строю. Попал в пехотную часть и очень быстро стал командиром взвода, а затем и роты. Не раз ему доводилось лично поднимать в атаку своих бойцов, первым вставая под пули немецких пулеметов. Освобождая Кавказ, а затем Кубанские хутора и станицы, их дивизия с боями вышла к Дону. Игорь вновь увидел Ростов. Город, казалось, поседел от страданий и горя своих жителей. В бинокль было хорошо видно и руины некогда стройной колокольни у Центрального рынка, и разбитые строения набережной, и разрушенные взрывами мосты через Дон. Роте Игоря предстояло атаковать немецкие позиции у хлебокомбината. Там, на холме, в развалинах хлебных цехов сражалась в полном окружении стрелковая бригада. «Сам погибай, а товарища выручай»,- сказал Игорь своим бойцам перед атакой. И как всегда первый пошел вперед…
Бой у Ростовского хлебзавода. 1943
Освобожденный Ростов обнимал своих героев. Ростовчане вначале робко, а затем все увереннее выходили на улицы посмотреть на вернувшихся бойцов Красной Армии. Многие не смогли сдержать слез. Плакали от радости и от того, что смогли дожить до освобождения. Плакали и солдаты, те, кто сам был родом с этих улиц. У Игоря же было совершенно особенное чувство. Он понял, что соскучился. Истосковался по этим несуразным домам, по паркам и площадям Ростова, по шумным и говорливым «ростовцам». Он так иногда называл ростовчан по старинке.
Войска Красной армии входят в Ростов. 1943
Игорь остался в Ростове-на-Дону и вновь поступил на службу в органы милиции. Для него началась другая, во многом более страшная и злая война. Оккупация позволила вновь вылезти на улицы города бандитам, уголовникам, грабителям и ворам. А рядом с ними, иногда в тех же притонах, сидели гитлеровские каратели, диверсанты, оставленные в Ростове для совершения терактов. И если немца на фронте было видно – вот он в темно-зеленой каске, в мундире с оружием, то враг внутренний был совершенно неотличим от обычных граждан. И от этого он становился еще опаснее. А преступления таких врагов были иногда такими же жестокими, как преступления фашистов. Бандиты убивали семьи вместе с маленькими детьми, насиловали, поджигали дома со стариками внутри. В милиционеров стреляли не раздумывая. При этом вооружены были и гранатами и автоматическим оружием. Игорю не раз приходилось сталкиваться лицом к лицу с бандитами, дезертирами и бывшими полицаями.
Особый отряд милиции
Но одну из таких встреч он запомнил особенно хорошо. Дело было в Азове через год после окончания войны. Игорь приехал в гости к своему фронтовому другу. Вместе они планировали поехать на рыбалку. Решили пойти на сома. А для этого необходима была особая приманка. Белый червь – личинка. Купить его можно было в порту, в особом месте. Вместе с товарищем Игорь отправился туда. Мальчишки, продававшие червей, увлеченно беседовали с каким – то сутулым рыбаком. Подойдя ближе и взглянув мельком на рыбака, Игорь остолбенел. Перед ним стоял Аким. Тот самый полицай, который помог ему бежать летом 42-го. Они узнали друг друга сразу. Оба почти не изменились, только печать войны оставила в их глазах едва заметный след. Взгляд воевавшего человека особенный, он смотрит на окружающий мир глазами охотника. Глаза Игоря и Акима встретились как тогда в немецком грузовике. Не колеблясь ни секунды, Игорь положил свою руку на плечо бывшего полицая и тихим, но твердым голосом шепнул ему: «Ну, вот и встретились. Пойдем». И они пошли. Молча. Пока шли в гору от порта каждый из них, казалось, думал о чем-то своем, вспоминал, заглядывая вглубь себя. И только у дверей Азовского отделения милиции Аким вдруг обернулся и сказал Игорю: «Прости меня, если сможешь». Он произнес эти слова так, словно просил прощения не у милиционера, а у всех кого предал, кому изменил. Через год Акима и еще несколько карателе из ростовской зондеркоманды повесили. Удалось доказать, что именно они принимали участие в расстреле пленных и мирных жителей в Змиевской балке. Игорь честно рассказал следователю из НКВД, как Аким помог ему убежать из плена. Но чекиста эта история не особо интересовала, и он лишь сказал Игорю, что каратель сам во всем признался и полностью рассказал о своем участии в пытках и казнях. «Как будто исповедовался»,- добавил следователь и пожал Игорю руку, еще раз поблагодарив за поимку полицая.
Казнённые полицаи и каратели
Правильно ли поступил Игорь? Этот вопрос можем задать лишь мы с вами, мы, люди, не побывавшие на той войне, не видевшие горе и страданий тех, кому довелось пережить и выжить в то время. Для Игоря и таких же фронтовиков как он, полицай, изменник, не мог быть хорошим.Человек, предавший Родину и свой народ, не заслуживал снисхождения. Не было оправдания его подлости. И поэтому для поколения фронтовиков, участников Великой Отечественной, ответ очевиден. Игорь поступил верно, честно. Он всю жизнь именно так и жил и служил, сражался. Не сомневаясь в своих делах и поступках, не стыдясь их. Такие люди создали нашу страну, наши правоохранительные органы, победили в 1945-м. Жаль, что их поколение ушло… Безвозвратно?
