Как начиналось антифашистское сопротивление Ростова-на-Дону Часть 1
Уже в детской песочнице Павел сильно отличался от других пацанов. Даже в Ростове-на-Дону, где кого только не встретишь и народ сплошь яркий и необычный, он был совершенно особенным. Не внешне. Внутренне у Павла ощущалась дикая могучая сила, поднимавшая его над сверстниками. Умение всегда добиваться своего, железные волевые качества и большое обостренное чувство собственного достоинства сочеталось в нем с замкнутостью, граничащей с застенчивостью. При этом Павел занимался в самой большой в Ростове секции французской борьбы и неоднократно побеждал на городских соревнованиях. Физическая его сила вполне соответствовала внутренней мощи. И еще, Павла выделяла особая обостренная тяга к справедливости. Справедливости абсолютно во всем. В спорте, учебе, в повседневной жизни. Именно поэтому Павел, работая в трамвайном депо, подал в мае 41-го заявление с просьбой принять его на службу в Ростовское Управление НКВД,
Молодёжь на спортивном параде
После месяца бесед в здании НКВД на Ворошиловском и проверок Павла приняли на курсы подготовки сотрудников. При этом он продолжал числиться техником трамвайного парка. Начавшаяся война поставила новые задачи, и Управление НКВД стало формировать диверсионные группы из числа городской молодежи для заброски в тыл гитлеровских войск. Попал в одну из таких групп и Павел. Ножевой бой, стрельба из всех видов оружия, работа с взрывчаткой – всему этому учили, казалось, 24 часа в сутки. Руководители курсов решили, что Павлу лучше бы работать в одиночку, а не в составе ДРГ. Офицеры НКВД разглядели в нем особенные, только ему присущие качества. Павел сам по себе был отдельным диверсионным отрядом в единственном числе.
Группа особого назначения НКВД
В ноябре 1941-го его сбросили с самолета в тыл немецкой армии в районе Сталино (Донецка). И спустя неделю Павел пустил под откос вражеский эшелон с горючим для самолетов. Немцы, не имея топлива для бомбардировщиков, не смогли использовать авиацию, чтобы остановить контрнаступление Красной армии 29 ноября 1941-го. В декабре для получения нового задания Павел, перейдя линию фронта у села Самбек, вернулся в Ростов. Он не узнал свой город. Разрушенные и сгоревшие здания центра. Дома, с вырванными снарядами кусками стен, стоящие без окон. Разбитые, покореженные фонари на некогда уютных улочках. И сами улочки перепаханные взрывами мин. Жителей города, теперь, можно было редко встретить гуляющими в парках или прохаживающихся по тротуарам вдоль Энгельса. А на лицах тех, кого встречал Павел, читалось грустное, отчаянное недоумение. «Неужели в Ростов пришла война? Почему это произошло и что будет дальше?»,- словно говорили они Павлу. Он сам не знал ответы на эти вопросы и не задавал их, твердо веря в скорую победу страны. Его переполняло чувство дикой ненависти к врагу, который разрушил любимый Ростов, поселил скорбь и уныние в сердца жителей. Павел видел фашистов вблизи, видел их изощренную жестокость в Сталино. Он помнил, как жутко избивали они военнопленных, прикладами раскалывая черепные коробки нашим солдатам. Ему часто снилась сельская хата, сожженная немецким огнеметчиком вместе с живущей там семьей. Семеро детей вместе с мамой и стариками сгорели заживо за то, что прятали у себя раненного солдатика. Это было недалеко от Ростова под Матвеевым Курганом. Тогда он чуть не выдал себя, еле сдержавшись от жгучего желания расстрелять немецких палачей.
Сгоревший дом( реконструкция ДВИМ)
Павел жил вместе с матерью на Кировском в большой просторной коммунальной квартире. Кроме мамы, которую он любил больше жизни, у нег не было никого из родных. Отца он не помнил, но у матери бережно хранилась его фотокарточка. В казачьей офицерской форме, с Георгиевскими крестами на груди и шашкой на боку, он улыбался глядя с фотографии прямо на Павла. В особом отделе НКВД по кадрам ему несколько раз задавали вопрос про отца. Но Павел всякий раз отмечал только то, что знал от матери – отец их бросил, не вернувшись с работы зимним вечером 1924-го года. Мама говорила, что очень любила отца и поэтому Павел так сильно похож на него.
Офицер Лейб-Гв Атаманского полка
Уходя на задание, он невероятно беспокоился о матери. Сможет ли пережить она, если его убьют, если он не вернется. Естественно ей Павел ничего не рассказывал ни о своей службе, ни о задании. Для нее и для всех соседей по коммуналке Паша трудился в трамвайном депо, ремонтируя трамваи. На общей кухне у Пашиной мамы спрашивали – « почему сын не в армии и даже не в ополчении?» И она, улыбаясь, отвечала словами сына – « Если его заберут, кто будет трамваи чинить?» В конце января Павел, получив новое задание, по льду Таганрогского залива перешел линию фронта и под видом рыбака-браконьера оказался в Бердянске. Ему было необходимо установить связь с местной подпольной группой оставленной здесь после ухода Красной Армии в сентябре 1941-го. С того времени подпольщики не связывались с центром.
Бойцы городского подполья
Павел сразу понял, что в доме у женщины-связной засада. Четыре человека. Он сутки наблюдал за хатой. Видел, как выходят в туалет на задний двор коротко стриженные, подтянутые, крепкие мужчины с военной выправкой. Хозяйка же, всего три раза появилась во дворе и вела себя скованно и подавленно. Но другого контакта у Павла не было, и ночью он решил действовать. Когда в доме погас свет, он незаметно подобрался к окну, благо собаки у хаты не было. Одна за одной в комнату полетели три Ф-ки и после третьего взрыва Павел с фонарем в одной руке и пистолетом ТТ в другой, прыгнул в дом. Двое немцев были убиты наповал, третьего раненного, потянувшегося за МП-40 Павел застрелил, а четвертый рассказал ему все. Это был переводчик из местных немцев. Дрожащим от страха голосом он говорил как сразу, после того как оккупировали Бердянск, группу в полном составе сдали Гестапо. Вместе с явками, паролями, связными, передатчиком и тайниками, с взрывчаткой и оружием. Хозяйка этого дома согласилась работать с немцами в обмен на жизнь. Уже двоих связных удалось захватить фашистам на этой явке. Павел с презрением посмотрел на женщину, сидевшую на полу, забрызганном кровью. Осколки не задели ее. Когда прогремели взрывы, она выскочила из своей комнатушки, да так и села на деревянный пол. Павел без сожаления всадил пулю ей в голову, а затем расстрелял и переводчика. Все это заняло от силы пять минут. Нужно было уходить. В городе наверняка слышали взрывы, и к дому мог в любой момент приехать патруль. Павел уходил морем по заранее намеченному пути отхода. Ночь была вьюжная, срывался крупный снег, самая подходящая погода, чтобы затеряться незамеченному в морских камышах. Два дня он отсиживался в старом заброшенном лодочном сарае в нескольких километрах от Мариуполя. Павел знал, что немцы ищут его повсюду и тщательно проверяют всех мужчин его возраста. Он не боялся встретиться на дороге с патрулем полицаев. Те обычно ходили по двое или по трое выпившие и не соблюдали никаких мер предосторожности. На прошлом задании Павел в мгновение расстрелял двух сельских полицаев под Таганрогом, когда те захотели обыскать его. Но немецкие патрули были другие. Собранные, всегда начеку. Один проверяет документы, другой обыскивает, третий их прикрывает, отойдя в сторону. « С этими дел лучше не иметь»,- думал Павел, прикидывая как ему пробираться к Ростову. Необходимо было доложить о провале Бердянского подполья.
Полицейские помошники Вермахта
Он пробирался к своим ночами. Вдоль берега. Пережидал днем в плавнях и снова шел. Линия фронта была уже совсем близко, но Павлу не повезло. Пройдя самый сложный Таганрогский участок, он, у приграничной деревни Вареновка, попал на минное поле. Как щелкнула мина, Павел услышал мгновенно. В звенящей ночной тишине этот звук громом прокатился вдоль побережья. Он успел упасть и что есть силы вжаться в глубокий тяжелый снег, накрыв голову руками. Раздался взрыв. Стальная картечь немецкой прыгающей шпринг-мины со свистом брызнула в разные стороны. Павел ощутил режущие удары в ногу, в бок и предплечье. «Главное сохранить сознание»,- лихорадочно думал он. «На таком морозе выключиться – значит погибнуть, замерзнуть насмерть». Павел попытался встать, но не смог и от резкой боли в ноге упал на спину. Перевернувшись на живот, он пополз, помогая себе здоровой рукой. Немцы, услышав взрыв, уже пытались лучом прожектора нащупать то место, где грохнула мина. Сейчас враг обязательно пошлет дозор к минному полю. Павел, что есть сил, пополз к нейтралке. Она должна была находиться уже совсем рядом. Оставляя за собой кровавый след на заснеженном льду Таганрогского залива, он двигался вперед, продолжал бороться. Скинув белый, порванный осколками, окровавленный полушубок, который весил, казалось, целую тонну, Павел полз в одном шерстяном свитере. Теряя сознание, засыпая от боли, он поднял голову и посмотрел на звездное равнодушное зимнее небо. Застрелиться у Павла уже не было сил.
Боец морского отряда Куникова(реконструкция ДВИМ)
Его спасла разведгруппа моряков Цезаря Кунникова. На коньках, разведчики, бесшумно скользя по ледяному зеркалу Таганрогского залива, возвращались с боевого задания из немецкого тыла. Услышав взрыв, моряки залегли, а затем, увидев в бинокль ползущего в сторону линии фронта человека, поспешили к нему. И успели вовремя. Гитлеровцы тоже выслали к месту взрыва свой дозор. Трех полицаев-казаков, подбиравшихся к лежащему без сознания раненному, положили меткими выстрелами на лед кунниковцы. А Павла, бережно положив на плащ- палатку, доставили в госпиталь станицы Синявской. В госпитале врачи сказали – «не жилец. Большая потеря крови. В течение часа-двух отойдет». В это время офицер особого отдела, тщательно обыскав вещи Павла, нашел у него то, что хотел. Документ Управления НКВД, удостоверяющий его личность. Особист заорал на медиков – «Делайте что хотите, но спасите его! В противном случае, сами ляжете на его место!!», - и добавил уже вполголоса – «враги народа». Срочная операция, переливание крови и сильный организм позволили Павлу выжить, победить смерть. Уже лежа в отдельной палате в Центральной больнице Ростова, Павел удивлялся этой невероятной цепочке совпадений, благодаря которым он уцелел. «И разведчики-кунниковцы, появившиеся в последний роковой момент, и особист, случайно зашедший в Синявский госпиталь – всего этого могло и не быть», - размышлял он, глядя в окно на веселое весеннее солнце.
Медик-хирург полевого госпиталя(реконструкция)
Раны заживали тяжело. Пришлось сделать еще две операции. Чувствовалась и контузия от взрыва, которая мучала Павла головными болями и бессонницей. Но он не переставал мечтать, как вновь вернется в спец.отряд и начнет опять сражаться с врагом. А неприятель, тем временем, перешел в наступление. Мама Паши, которая каждый день навещала сына в больнице, рассказала, что с наступлением лета под Таганрогом вспыхнули бои и многие ростовчане стали покидать город, эвакуируясь подальше, на Кавказ. Павел просил докторов побыстрее выписать его, демонстрируя свою хорошую физическую форму, показывая, что и приседать и отжиматься от пола он уже может. «А контузия сама пройдет, на, поле боя»,- доказывал он врачам, а те - лишь вздыхали и категорично качали седыми умным головами. Павел несколько раз писал рапорт своему начальству, но ответа так и не получил. Лишь приходившие его проведать офицеры коротко отвечали – «Не время. Успеешь еще навоеваться». А война, стремительно пробившись к окраинам Ростова, наполнила больницу новыми раненными. Они лежали в коридорах, на пролетах лестниц, наполняя стонами и криками боли. И вскоре, уже на улицах вспыхнуло сражение, равному которому еще не было в мировых войнах. Город горел, и черный едкий дым наполнял всю больницу. От близких взрывов в палатах вылетали стекла. Но больше боялись прямых попаданий мин и снарядов. У Павла в те дни резко ухудшилось самочувствие, он терял сознание, к тому же, открылась и сильно кровоточила старая рана. Но Павел старался изо всех сил помогать медикам и раненным, и всякий раз его помощь была не лишней. Он таскал носилки с лежачими, дежурил в палатах у тяжелобольных, носил воду на кухню с колонки на соседней улице. И во всех этих делах Павел видел свою, пускай совсем небольшую, но борьбу с врагом. Это был его вклад в Победу над фашизмом.
Бои за Ростов (реконструкция ДВИМ)
Но до Победы было еще страшно далеко. Немцы заняли Ростов. Части Красной Армии с боями отступали к Кавказу. Павел успел покинуть больничную палату в последний момент. За несколько минут до того, как в больнице появились солдаты дивизии СС. Он слышал выстрелы, автоматные очереди, которые доносились со стороны больничных зданий. Павел хорошо понимал, что там происходило. Ростовчане шепотом рассказывали потом как немцы расстреляли в больнице сотни раненных красноармейцев, не пощадив даже совсем молоденьких медсестер, вчерашних школьниц. Слушая эти разговоры на рынке, в очередях на регистрацию в комендатуре, на работе в трамвайном Депо, Павел уже знал, что будет делать. Он уже начинал действовать.
Фельджандармерия немецкой армии (реконструкция)
Первыми пропали двое полицейских. Немцы поставили их в ночной караул на одной из улиц, ведущих к Дону. А утром полицейские исчезли. Особо их не искали. Наверняка дезертировали и отправились домой. Так решили в комендатуре и поставили вместо них новый полицейский патруль. В полицаи тогда брали всех недовольных ушедшей Советской властью. Туда устраивались уголовники, дезертиры, бывшие военнопленные, не вынесшие тягот плена и попросившиеся на службу к врагу. От таких - добра не жди. Такие часто издевались над ростовчанами. Могли забрать деньги, одежду, обувь, избить, изнасиловать, пользуясь своей безнаказанностью и близостью к новой власти.
Словацкий солдат в оккупированном Ростове-на-Дону, лето 1942-го
Второй караул тоже пропал на следующее утро. Немцы поняли – в городе появились партизаны. На улицу, где стояли исчезнувшие полицейские, подъехал бронетранспортер с пулеметом на крыше. Экипаж - четверо немецких солдат с автоматами. Все из роты охраны Ростовского гарнизона. Их специально оставили в городе, чтобы держать Ростов в страхе. Они участвовали в облавах, обысках, зачистках и расстрелах. Зверствовали, стремясь исключить любую возможность возникновения сопротивления. Под утро немецкий бронетранспортер вспыхнул. В свете яркого пламени было видно, как вокруг машины лежат убитые солдаты. Один с перерезанным горлом, другие - убитые меткими выстрелами в сердце и в голову. Рядом валялись их каски, противогазы, штык-ножи. Не было только оружия. Ни автоматов, ни пистолетов. Невидимые убийцы забрали Вальтеры и MP - 40.
Казаки на службе немецкой власти(реконструкция)
В комендатуре Ростова занервничали. Одно дело исчезли полицейские патрули, а другое – убиты немецкие военнослужащие. С новой силой возобновились аресты, облавы. На улицах хватали всех, кто вызывал малейшие подозрения. Ростовчане боялись лишний раз выйти на улицу. Больше всех отличались жестокостью казаки или «атаманы», как их еще называли в городе. Казачий отряд есаула Харуженкова прибыл в Ростов специально для антипартизанской операции. Конные казачьи патрули рассыпались по всему городу. За несколько дней «атаманы» сожгли десяток домов, убили на улицах нескольких прохожих просто за нерасторопность. В районе Старого базара зарубили армянскую семью. Двух пожилых людей, мужа и жену, приняв их за евреев. Но на пятую ночь пребывания казаков в городе атаманы не досчитались своего товарища. Его нашли повешенным прямо на фонарном столбе в центре Ростова. С груди повешенного казака сняли табличку «За измену Родине!». Погибшего решили отпевать в только что открывшемся Ростовском соборе. И когда процессия во главе с казачьими командирами и немецкими офицерами подходила к церкви, прогремел взрыв. Кто-то заложил взрывное устройство прямо у входа в церковную отраду. Взрыв прогремел чуть раньше, чем должен быть. Десять-пятнадцать шагов не дошли до мины казачьи атаманы и немцы. Сработай бомба чуть позже, их бы разорвало на куски. После этого случая, в комендатуре Ростова, в немецких штабах, в Гестапо стало очевидно – город не сдался, жители объявили войну оккупационной власти.
