Сейчас Сергея снова судят. Бывший зам прокурора и действующий и.о. начальника Центра противодействия экстремизму пытаются доказать в суде, что Сергей Резник их оскорбил, что может грозить журналисту и блогеру новым сроком. В ноябре исполнится год, как он находится за решеткой. Первомайский суд Ростова приговорил его к полутора годам лишения свободы за подкуп сотрудника станции техобслуживания автомобилей, оскорбление судьи и ложный донос. В январе 2014 года правозащитная организация "Мемориал" признала Сергея Резника политзаключенным. Он настаивает, что лишением свободы с ним расправились вороватые чиновники и правоохранители, о которых он много и зло писал в своих статьях и Живом журнале.

- Расскажи о своем распорядке дня в колонии и в СИЗО. О людях вокруг, о том, как проходят дни, что ты читаешь, как самочувствие?

- Как рассказать о тюрьме из тюрьмы… Все здесь достаточно скромно и достаточно сурово. Распорядок прост: подъем, приемы пищи, мероприятия (суд, следствие), свободное время, отбой. Последний раз таким «несвободным» я чувствовал себя в пионерлагере «Восход». Это был лагерь для детей военных: построения два раза в день, завтраки-обеды-ужины, линейки эти бессмысленные и все остальное. Вот и здесь примерно то же самое… Как там поется в песне: «Друга я никогда не забуду, если с ним подружился… в тюрьме?» Так вот, здесь сидит очень много приличных, порядочных, интересных людей. Многие – по сфабрикованным или «заказным» статьям. Но еще до того, как попасть сюда, я знал, что самая «продаваемая» статья УК – это 159 («Мошенничество»). И пока у нас в УК будут существовать такие неопределенные статьи, ни о каком «подъеме экономики» из телевизора я новостей не воспринимаю. Попадаются здесь и «персонажи». По первому времени ко мне «персонажей» подсаживали, но они очень быстро «ломались» (психологически изнашивались). После этого ко мне в камеру перестали подселять невменяемых. Быт здесь тоже скромен и суров. Есть в камере телевизор или радио – и счастлив арестант. Есть колбаса, сало, чай и сладкое – жизнь вообще удалась. Много ли нам надо? Мне вот становится очень неуютно, если в камере нет книг. Сумку с книгами с собой таскаю. Что прочел, оставляю в местных библиотеках. Сейчас наверстываю зарубежную классику. Давно надо было все это прочитать. Восполняю пробел… В Каменске (ИК-12) очень хорошая библиотека. Целая полка произведений Максима Горького (только вот кто бы его там читал?) "Граф Монте-Кристо" у меня пока лежит. Здоровье в порядке. Умеренность в еде, здоровое питание и здоровый сон улучшают самочувствие. Многим моим «читателям в погонах» условия, в которых вынужденно приходится пребывать мне, наверняка, пошли бы на пользу.

- Я понимаю, что описывать истинное положение дел во взаимоотношениях с руководством колонии не стоит - но все-таки очень хочется описания этих взаимоотношений в тех рамках, которые ты сам считаешь нужным.

- Скажу так: от руководителя учреждения многое зависит. Если руководитель адекватный человек, в учреждении все в порядке, если нет, то беда… К счастью, период «неадекватного содержания» в моей арестантской биографии давно миновал.

- Больше половины срока позади. Есть ли планы на УДО, есть ли для этого препятствия? Какие? Каковы шансы?

- У меня не просто миновала половина срока. У меня половина срока прошла в режиме строгого содержания в условиях СИЗО. В любом другом регионе страны это было бы более чем веским поводом для выхода на свободу по УДО. У нас в области все немного по-другому. Прошедшей весной по УДО освободили «невиновного ни в чем» беспартийного автолюбителя – Дмитрия Островенко (Островенко был осужден за управление автомобилем в нетрезвом состоянии, повлекшим смерть одного человека. Ему дали 4 года 8 месяцев колонии поселения, отсидев меньше двух лет, он вышел на свободу - прим. редакции). Меня бы тоже освободили, если бы я совершил не «опасное правонарушение». Но, как сказал мне выпавший на мою долю (как там у Лескова?) «службист, законовед и разного мастерства художник» - следователь СУ СКР, я обидел «очень уважаемых людей», двух генералов. Поэтому современная реальность такова, что «нечаянно убивать простолюдинов» можно, а «обижать хозяев» - нельзя. Вот и все препятствия к УДО.

- Есть ли потребность писать? Пишешь?

- Никакой особой «потребности писать» я не ощущаю. Тем более, что большинство тем, которые я начинал освещать два-три года назад, только начинают входить в «общий тренд». Писать что-то на перспективу мне не хочется, да и ни к чему это. Мало кто понимает, генералы обижаются. Хочется работать, да. А просто «писать»… Ну, я же не следователь по особо важным делам, да и не большой поклонник словацких сказок*, чтобы «пальцем по воздуху писать»... (словацкая народная сказка «Грамотей и его сестра Ганечка» - прим. автора).

- У людей, работающих с информацией, информационная изоляция протекает тяжело. Как ты пережил эту изоляцию, была ли ломка, чем спасался?

- Я отдыхаю от потока информации. И многие мои коллеги, по моему мнению, ошибочно думают, что они «работают с информацией». Потому что работать с информацией – это еще и анализировать то, что ты пишешь или читаешь в новостях. Сопоставлять, сравнивать. К сожалению, некоторые коллеги анализировать и сопоставлять не отваживаются. Но это, наверное, и правильно. Поскольку «от ума» бывает «горе». Иногда сажают за это… Поначалу, правда, безделье слегка угнетало. Потом появились книги, ими и спасался.

- Появились ли вредные привычки в тюрьме? А полезные?

- Вредных привычек не появилось. Вся атмосфера пребывания в тюрьме пробуждает в человеке только хорошее. Но и это не привычка. Потому что любое хорошее, превращаясь в привычку, становится обыденностью. Живу так же, как жил дома, только с поправкой на «стесненные обстоятельства».

- Идет второй суд, твое мнение о нем?

- Честно? Никак. Подневольные участники плохо отрежиссированного спектакля плохо играют свои роли. С самого начала один несуразный следователь с нелепой улыбкой сказал мне: «Мы дело это в суд все равно заведем». Потом он же сказал, что дадут мне еще полтора года. Такая же позиция у прокуратуры. Поэтому о суде можно не говорить вообще. Суд должен просто хоть как-то завизировать чужое решение. Ну нет в Ростовской области такого государственного института как суд! Не о чем говорить.

- По твоим ощущениям - судья пристрастен, есть шанс на успешное разрешение дела?

- По ощущениям, судье «глубоко фиолетово». И на тех, кому он должен выносить приговоры, и на всех вообще. Это по ощущениям. В Ростовской области в принципе налицо так называемый «региональный сепаратизм» - выведение нашего региона из правового пространства Российской Федерации. Все это, весь этот правовой нигилизм и порождает инциденты, подобные тем, что мы наблюдаем сейчас в Минеральных Водах (В Минводах начальник полиции города и два его заместителя были уволены после того, как толпа людей ночью ворвалась в городскую больницу и убила там пациента. До этого молодой человек повздорил с одним из участников группировки в местном баре, за что в результате поплатился жизнью - прим. редакции). Вспомните — похожие события произошли в начале 2013 года в ЦРБ Аксая. Потому что у нас в области не работают ни правоохранительная, ни судебная системы.

- Насколько ты готов к новому реальному сроку лишения свободы?

- Знаете, вообще все равно, что они там «наприговаривают» и напишут. Все дела заказные. Возбуждены незаконно. Материалы составлены из каких-то ксерокопий. А здесь я встречал стольких людей, которым «нарисовали» сроки вообще ни за что. Я читал их приговоры… Ну а я-то сижу за благородное дело, по неправосудному и незаконному приговору. Поэтому отношусь уже совершенно ровно.

- Что думаешь о качестве обвинения?

- Помните, у Булгакова? Из разговора Иешуа с Понтием Пилатом: «Трусость, несомненно, один из самых страшных пороков. Нет, философ, я тебе возражаю. Это самый страшный порок». Так вот, я никогда не думал, что трусость, низость и подлость могут быть настолько самоуверенными. И знаете, ведь все развивается «по спирали». Вспомните недавний скандал с крушением малазийского «Боинга». Россия выдвигает десять доводов в пользу того, что не мы сбили этот злосчастный самолет. Наши американские «партнеры» говорят: а вот мы считаем, что виновата Россия. Вот так же и у нас в судах – человек приводит алиби и десяток свидетелей, а наши «партнеры» говорят: а мы считаем, что виновен… Вот и все их «качество».

- К сожалению, многие твои коллеги после твоего ареста пустились в рассуждения о том, журналистом или блогером был Сергей Резник, и никого из них не волнует, что журналиста на полтора года упрятали в тюрьму из-за якобы покупки талона техосмотра за полторы тысячи рублей. В то время как люди, ворующие миллионами, спокойно уходят от правосудия. То есть фактически никого уже не интересуют вопросы правовой незащищенности граждан, любой неправосудный приговор воспринимается как данность - то, с чем ты на свободе боролся. Составлял список «проклятых судей» и прочее. Может быть, все зря? Раз это никому не нужно, зачем калечить свою жизнь?

- К сожалению, многие коллеги вообще профессионально несостоятельны. Поэтому пусть продолжают рассуждать о том, что им доступно в силу их уровня интеллектуального развития. Я рассуждал о том, о чем считал нужным. И я читал Конституцию РФ. Так вот, там, пусть и не буквально, но написано, что за рассуждения в нашей стране не преследуют. А кто из «многих коллег» вообще вдумчиво читал Конституцию? И о чем они еще могут рассуждать? Может, все и зря. Но здесь 40% людей сидят «зря». А я хорошо работал. Ну что поделать, если Конституцию у нас в стране писали не для полицейских, прокуроров и судей.

- 27 сентября автомобиль бывшего судьи Будаева в Ростове убил профессора журфака РГУ Владислава Смирнова. И сейчас журналисты собираются взять это дело на контроль, не позволить его замылить. А неделей ранее пьяные спецназовцы на бронированном «Тигре» задавили насмерть двух молодых парней. Ни военные следователи, ни ЮВО никакой информации о преступниках и их дальнейшей судьбе не дает. И это не возмущает журналистское сообщество. Тебе не кажется, что мы живем в век становления какой-то новой self-журналистики, которая включается и работает только тогда, когда общественные проблемы подкрадываются непосредственно к ней самой. Функция общественного контроля не активирована. Что это? Страх? Лень? Непрофессионализм?

- Очень хороший актуальный вопрос. По моей информации, инцидент с гибелью профессора сопряжен с «соответствующими проблемами». И если бы наша судебная система была более открытой для общества, о «соответствующей проблеме» судьи Будаева знали бы не только мои читатели. Кто там будет брать это дело на контроль? Вот увидите, через два месяца об этом все забудут. Еще пару лет следствие будет проводить различные экспертизы и, в конце концов, выяснится, что судью «забыли» вовремя привлечь к административной ответственности. Если дело не утонет в следствии, оно утонет в суде. Лазеек масса. Немного иная ситуация с солдатиками. Насколько известно мне, командир послал их продавать тушенку. Значит, они выполняли приказ, были на «боевом задании». У нас ведь в армии не все приказы отдаются письменно, а там, где спецназ выполняет боевые задачи, могут пострадать мирные граждане. И, раз уж Вы задали вопрос о журналистике, что же это за «избирательная журналистика» такая? А это то же самое, о чем мы говорили вначале. Многие коллеги не умеют и не хотят анализировать, сопоставлять, «забивать себе голову» ненужной информацией. Отсюда и получается особый тип провинциального журналистского предметно-рефлексивного мышления. Я вообще ожидал дискуссии о том, был ли профессор Смирнов журналистом или преподавателем? А может, блогером? Это горькая ирония, конечно. Заслуженный человек, и мне действительно очень жаль… С другой стороны, что же никто из журналистов, например, не задался вопросом – почему бывший судья областного суда и бывший председатель районного суда Ростова-на-Дону курирует соответствующий отдел в правительстве области? Не для того ли, чтобы общаться по телефону со своими хорошими знакомыми из аппарата областного суда? Помните выражение – «телефонное право»? Так это право-то никто не отменял. Отменили коллеги, сами для себя, способность анализировать. Такой вот «профессионализм».

- Что ты сделаешь первым делом, когда освободишься?

- Соберу друзей, поедем в «караоке» песни блатные орать. А вообще, конечно, дел очень много. Поэтому буду ориентироваться на настроение и ощущения. Многие родные люди по мне очень сильно соскучились. Всех надо будет увидеть