История старинного рода, ведущего свой отсчёт с XIX века, тесно переплелась с судьбой страны
Вряд ли кто помнит в деревне Старое-Залесное Осинского района многочисленное семейство моего дедушки Андрея Шилова. Старшим был Кирилл 1891 года рождения, за ним шли Григорий, Иван, Николай, Александр и три тети — раньше семьи почти сплошь были многодетны.
Первые двое прошли Первую мировую. Старший, Кирилл, до войны успел жениться на Евдокии из этой же деревни. Но когда призвался, детей у них не было. Впоследствии он нам рассказывал, что русские и немецкие солдаты общались на нейтральной полосе, выпивали, ругали политиков за то, что развязали войну. В Гражданскую он продолжал служить. Его деревня на Урале была захвачена белыми, и кто-то сообщил, что, дескать, у Евдокии муж вступил в партию и что он красный. Ее арестовали и повели на расстрел. Для этого они отводили определенные места в населенных пунктах. Кто-то крикнул: «Красные наступают!» Сопровождающий бросил обреченных, этим они и спаслись. Дядя Кирилл в Отечественную войну служил в охране Кизеллага. А вот дядя Гриша в Первую мировую попал к немцам в плен на территории Польши. Жили в бараках в холоде и голоде. Когда немцы выявляли специалистов, он назвался мастером по дереву. Ему вручили станок, на котором он делал карандаши: точил цевье, сверлил и вставлял графит. В конце смены ему давали несколько булок хлеба, поэтому военнопленные каждый раз его радостно встречали. По некоторым сведениям, в общей сложности на территории Польши в Первую мировую и последующие годы Гражданской войны умерло от голода 20 тысяч русских военнопленных, о которых там забыли. Помнят только поляков, пострадавших от сталинского режима...
Григорий Андреевич во Второй мировой не участвовал — у него была бронь как у модельщика-краснодеревщика. Примитивной сельскохозяйственной технике требовались детали, их отливали по его моделям на Осинском литейно-механическом заводе.
Старшие сыновья Кирилла Андреевича и Григория Андреевича Иван и Владимир погибли под Курском в 1943 году. Мой отец Николай Андреевич погиб в декабре 1941 года, оставив матери в деревне шестерых детей. Иван Андреевич погиб под Воронежем 6 июня 1942 года. А самый младший Александр вернулся из-под Сталинграда без чашечки правого колена. Умер в 57 лет в Перми.
Мы, безотцовщина, всегда гордились своими дядьями, которые помогали нам как могли. По линии матери Любови Васильевны (Хохряковой) также было четверо братьев, трое из них — офицеры в период Отечественной войны. Старший, Михаил Васильевич, до войны был летчиком-инструктором в Ейском летном училище вместе с женой. В 1942 году был сбит немцами на бомбардировщике Пе-2, получил сквозное ранение. После выздоровления был направлен летчиком-инструктором в Чернушку Пермской области, где сделал, по-моему, два выпуска на самолетах По-2. Их еще называли «небесный тихоход» — бесшумно планировали и наносили ощутимый урон противнику. Часто приземлялся зимой в поле у деревни Смоляны вблизи Осы, где жила наша бабушка. Радости детворы не было предела. Навещал и маму. Всегда был в кожаной куртке с пистолетом на боку. После войны летал на пикирующем бомбардировщике Ту-2 (1943 года выпуска). На данном самолете и мне пришлось прослужить 5 лет в качестве авиамеханика по эксплуатации. После передачи этих самолетов армии КНР мы переучились на современные по тем временам реактивные бомбардировщики Ил-28. А Михаил Васильевич Хохряков дослужился до массового сокращения военных Н. С. Хрущевым.
Я всё удивлялся мастерству моих дядей. Дядя Саша, что из-под Сталинграда вернулся инвалидом, сшил мне сапожки, с которыми я не мог расстаться. Однажды вызывает меня завуч Кизеловского горного техникума, где я учился, и говорит: «Когда бросишь носить сапоги? Ты являешься комсоргом 3-го курса, у тебя 240 комсомольцев!» Отвечаю, что это подарок и я не могу их бросить — они действительно были удобны и красивы. Я также горжусь своим старшим братом Василием Шиловым, который на протяжении десятков лет занимал ведущие позиции по уборке урожая на зерновом комбайне в Осинском районе и области. А также младшими братьями — Леонидом, проработавшим 40 лет конструктором в отделе главного механика на заводе имени Свердлова, принимавшим участие в разработке ракетоносителя «Протон», и братом Геннадием, окончившим Челябинское высшее военное танковое училище в 1962 году и проживающим в Осе.
Учась в горном техникуме, я дважды был на практике на шахтах Донбасса на 3-м и 4-м курсах вблизи Луганска и никогда не думал, что доживу до такого варварства — разрушения красивейшего города и гибели большого количества прекрасных людей, с которыми мне приходилось работать. Несмотря на перспективы в работе после окончания горного техникума, в 1963 году получил второй диплом техника-механика в Верещагинском сельскохозяйственном техникуме, там же сдал экзамен выездной приемной комиссии Пермского сельскохозяйственного института на заочный факультет. С должности зам. начальника самого крупного добычного участка шахты 71 г. Гремячинска переехал в Осу, где меня определили старшим инженером ОПХ «Ильич».
За два первых года смонтировал и пустил в работу 12 доильных установок, очень много занимался сушильным хозяйством, начиная от зерносушилок 2 т/час и до 25 т/час, установкой агрегатов витаминной муки, электрификацией и так далее. Постоянно приезжали делегации из других районов — колхоз-то опытно-показательный. Затем в 1971 году перешел работать главным инженером Осинского управления сельского хозяйства. Сделано было много, население деревень по уровню жизни стало приближаться к городскому. Колхозы постоянно пополнялись новой техникой.
Считаю, что Председатель Правительства СССР А. Н. Косыгин вел умную экономическую политику. К сожалению, не всегда к нему прислушивались высшие партийные власти. Посещая родные места, с печалью вижу заброшенные земли. Поле, где бригадир Дмитрий Верзаков заработал орден Ленина, а члены его бригады по ордену Трудового Красного Знамени за выращивание кукурузы, заросло лесом. Сажали картофеля до 500 гектаров, было 4 картофельных комбайна, около 10 картофелекопалок — вся система нарушена: овощехранилища и даже клуб новый исчезли вместе с одной из деревень.
В силу обстоятельств я уехал на юг в Ставрополье и там продолжал работать инженером-механиком в колхозе имени Ленина. В Ставрополье я увидел более высокую культуру по части организации, обслуживания и ремонта сельхозтехники. Но уже вовсю стали процветать карьеризм и коррупция.
Парт-актив, думаю, тоже понимал, что страна-победительница отстает по жизненному уровню населения. Властям вместо ловли автобусов из ближайших городов Подмосковья за колбасой в Москву достаточно было обязать колхозы иметь продовольственные ларьки в каждом районном центре, в областных центрах, позаботиться о создании колбасных цехов. Так появилось бы изобилие продуктов. Ленин же не побоялся, чтобы оживить экономику, ввести НЭП в 1921 году! Немудрено, что появились шестидесятники, новое мышление Горбачева, программа «Взгляд». Но так постепенно раскачали лодку...
На сегодняшний день ситуация в стране мало чем отличается от предыдущих лет. Только видим стягивание экономического узла в виде увеличения стоимости услуг ЖКХ (увеличение в 15 раз с 2000 года), роста цен на электричество, газ. Если, скажем, в Италии пенсионер нанимает домохозяйку и платит из своей пенсии, так это в порядке вещей, чем пользуются русскоязычные пенсионеры. Или в Америке (где я прожил 4 летних периода) им ничего не стоит сделать турне по Европе.
Наша страна с двухпроцентным населением мира, располагая почти одной третью сырьевых мировых запасов, обречена жить хорошо! Но для этого надо вести разумную экономическую политику, о чем мечтали наши предки...
