В Пермском театре кукол мальчики превратились в сукиных детей
Пожалуй, из всех театральных версий «Толстой тетради» - «самой безжалостной книги уходящего тысячелетия» о войне (а я видела два очень сильных спектакля Кировского ТЮЗа и Новосибирского театра «Глобус»), версия режиссера Александра Янушкевича - самая жесткая и близкая по форме к бесстрастному изложению автора книги Аготы Кристоф.
«Толстая тетрадь» - это дневник, который ведут герои спектакля братья-близнецы Клаус и Лукас (арт. Дмитрий Костров и Александр Шадрин). Каждая глава этого дневника, написанная детским неровным почерком и выведенная режиссером на экран, обозначает название эпизодов их жизни в условиях военной оккупации. Агота Кристоф в создании «Толстой тетради» использует очень простой литературный прием: язык дневника подростков практически лишен эпитетов, дающих эмоциональную окраску происходящему. Он состоит из простых предложений. Ведь главным правилом Клауса и Лукаса в сочинении своего дневника является правдивость изложения и отсутствие слов, обозначающих чувства. И эта беспристрастность в изложении страшных событий как раз и шокирует читателя в книге Аготы Кристоф больше всего.
Но у театра есть свои преимущества в переносе литературного материала на сцену, восполняющие объем смысла, скрытого за хроникой детского письма. Если в спектаклях «Толстая тетрадь» драматических театров одним из главных способов изображения внутреннего мира подростков в условиях войны был прием психологический, и мы, зрители, активно сопереживали им, то Пермский театр кукол в воссоздании разорванного детского сознания использовал свои, не менее сильные средства выразительности.
В спектакле Александра Янушкевича на равных с живыми персонажами - людьми существуют куклы, маски, вещи в образе человека, отдельные части человеческого тела. Невольно рождается ассоциации с картинами Сальвадора Дали «Лицо войны» и «Предчувствие гражданской войны», живописью и скульптурами Эрнста Неизвестного, где человек разорван войной в буквальном смысле этого слова. Так вдруг начинают жить в спектакле своей жизнью длинные руки-крюки у Бабушки, или пластиковый прозрачный корсет под платьем Служанки, изображающий ее обнаженное тело с его эротической притягательностью, или огромные ноги мертвой Заячьей губы в постели и т.д. Действие построено на постоянном столкновении живого и неживого, реального и документального, гипертрофированного и гиперболизированного. Надо отдать должное изобретательности режиссера Янушкевича и художника - постановщика Татьяны Нерсисян: каждый эпизод спектакля продуман ими до мелочей, дозировано и умеренно используются в спектакле кадры документальной кинохроники и видеоряд. Очень интересно решено художником сценическое пространство - оно максимально приближено к зрителю (спектакль играется на малой сцене), что создает эффект присутствия. Ветхая избушка Бабушки расположена горизонтально, через всю сцену, по принципу вагона, со множеством дверей и окон, крышей и чердаком. Это позволяет режиссеру мгновенно менять и разнообразить места действия: изба превращается то в хлев, то в дом Пастора, то в мастерскую сапожника... В планшете сцены существует масса люков, из которых возникают самые разные предметы и даже отдельные детали человеческого тела, часто подростки «ныряют» в эти люки, чтобы «вынырнуть» оттуда с очередной находкой.
Художник Татьяна Нерсисян и режиссер Александр Янушкевич часто прибегают в спектакле к таким выразительным средствам, как гротеск и гипербола. Вот первое столкновение Лукаса и Клауса со смертью: в лесу они находят полуразложившийся труп солдата: это огромный армейский сапог, громадные рука и голова - все детали расположены через всю сцену, то есть труп по истине гигантских размеров, рядом с ним братья кажутся детьми. Но близнецы не боятся: они деловито копаются в останках, чтобы найти для себя что-то полезное - фляжку, снаряды, огромных размеров винтовку.
Сюжет «Толстой тетради» достаточно прост: мать в самом начале войны отвезла своих детей- близнецов в Маленький Город, к бабушке, чтобы спасти их от голодной смерти. К бабушке, которую все в округе называют не иначе, как Ведьма. И вот она появляется в спектакле - страшное существо, похоже на кучу грязного тряпья с огромной безобразной головой - маской на животе, хриплым голосом и двумя огромными бутафорскими руками, которыми она очень ловко орудует. Эту яркую и запоминающуюся роль играет засл. арт. РФ Татьяна Смирнова. Хотя Бабушке в этом спектакле отводится не так много места, и главный его конфликт заключен не в противодействии братьев Бабушке, мы успеем почувствовать по нескольким эпизодам ее сильный, жесткий характер.
В спектакле Пермского театра кукол главный конфликт спектакля, на мой взгляд, скрыт в той внутренней душевной работе над собой и закалкой своего тела, которую проделывают «сукины дети», как называет братьев Бабушка. В нечеловеческих условиях войны они хотят сознательно уничтожить в себе все человеческое и тем самым - остаться в живых, выжить! А для выживания, как говорится, все средства хороши. Их упражнения на закалку тела, духа, на жестокость, боль, голод лишают Клауса и Лукаса сострадания и толкают на жестокие поступки, которые они совершают, не раздумывая. В романе и в спектакле отчетливо звучит один из главных мотивов экзистенциональной сущности человека: сделай себя сам, чем и занимаются братья- близнецы Клаус и Лукас, стараясь приспособить свою человеческую природу к условиям войны. Режиссер и художник не случайно вводят в спектакль две хорошеньких куколки, идентичные братьям - близнецам. Такими они были в начале спектакля, и именно война искажает их человеческую природу , превращая братьев в финале, действительно, в «сукиных детей».
Многие эпизоды спектакля придуманы режиссером и художникам остроумно, например, «могила» Дедушки. Актер выходит в строгом темном костюме, на котором нашита растительность, ложится, изображая могилу, а Бабушка своими огромными ручищами «пропалывает» на ней сорняки. Или появление Денщика с горящим фонарем, окруженным «роем» мотыльков. Роль Дедушки, Денщика, Кюре, Почтальона, Сапожника, Доктора довольно изобретательно играет один актер - Владимир Пенягин. В этом ему помогают различные маски.
Использование масок с разными по своей конструкции куклами в сочетании с живым человеком - актером дают нам, зрителям, возможность поиска новых содержательных смыслов и ассоциаций в раскрытии этой истории. Часто маска- личина скрывает подлинное нутро человека, который может быть приятен внешне, но жесток и безобразен внутренне, и наоборот. Так, за сексуальной внешностью белокурой Служанки (арт. Надя Гапоненко) кроется человек, бессердечный и развращенный. Когда она играет на аккордеоне и поет песенку с невинным выражением лица, между ее ног проходит вереница людей (крошечные фигурки кукол, вырезанных из дерева), как мы догадываемся по небольшому дымку, в газовую камеру. Небольшие куколки изображают и братьев - близнецов. Это им в лицо Служанка кричит как бы в свое оправдание: « Не дрожите, это не люди, это скоты...». Но кто не читал романа, вряд ли поймет смысл следующего эпизода в спектакле: за что Клаус и Лукас, к которым Служанка была так добра, подложили ей в печку патрон, тем самым навсегда обезобразив ее внешность? А вот за страшной маской Бабушки и внешней жестокостью, как знает тот, кто знаком с романом, кроется человек, способный на любовь и жалость.
Иногда маска обозначает профессию, как кипа бумаг - голову продавца книг в магазине, а сапожная болванка - голову Сапожника. Очень забавные в спектакле куклы животных: Кота, Козы, Свинок, что не скажешь о людях, в которых война обнажает их животную сущность.
В спектакле мало персонажей, которые существуют без масок: это братья Лукас и Клаус, Денщик и Служанка. Не всегда понятен этот режиссерский ход: почему одни персонажи скрыты за масками, а другие - нет?. Конечно, многие актеры играют в спектакле сразу несколько ролей, и маска каждый раз помогает им перевоплощаться в других персонажей. Но хочется думать, что использование маски в спектакле носит и какой-то более глубокий смысл.
Полумаской скрыто лицо еще одного персонажа - местной дурочки по прозвищу Заячья Губа (арт. Надежда Гапоненко). Работа артистки пластически выразительна: жалкий, испуганный зверек, и только пухлые губки живут своей отдельной жизнью - двигаются, надуваются, их она наугад мажет ярко красной помадой. К ней братья - близнецы испытывают чувство жалости, подкармливая Заячью Губу и ее больную мать.
Неоднозначно показаны в спектакле отношения братьев с Бабушкой. От ненависти и неприятия Ведьмы они приходят в спектакле к пониманию ее жизни, полной тяжелого труда и лишений. Ведь Бабушка, как и они, пытается выжить и даже заработать на тяготах войны. Вот перед нами эпизод, где Клаус и Лукас ухаживают за парализованной Бабушкой, кормят ее с ложечки. И в то же время внуки соглашаются на ее просьбу дать ей яд, когда она переживает еще один апоплексический удар. Что поделаешь: человек сложен! Зато предельно просты и жестоки их отношения с Отцом, которому они «помогают» перейти границу. А для этого надо пройти заминированную полосу. На взгляд Клауса и Лукаса, это сделать просто - надо пустить кого-то вперед, чтобы потом пройти по его следам. И братья пускают вперед себя отца.
Артисты Дмитрий Костров и Александр Шадрин, исполняющие роли братьев - близнецов, органичны и естественны. Они практически не индивидуализируют своих персонажей, их характеры, многие реплики близнецы говорят хором и действуют как одно лицо. Это напоминает центрального героя Саши Соколова в «Школе для дураков» с его раздвоением личности. Детское сознание, как известно, разорвано: ребенок, да и подросток еще не имеют цельного образа мира. Война еще больше «расщепляет» душу подростка и раскалывает его сознание. Поэтому так противоречивы и часто неадекватны с точки зрения логики поступки братьев: они жалеют Заячью губу, а в отношении Служанки и собственного Отца оказываются жестоки. Им не хочется постигать азы человеческих знаний в школе (их страшным учителем на выживание становится Война!), поэтому братья с забинтованными головами, в одной рубашке орут благим матом на призыв - идти в школу.
В финале спектакля, как и в конце книги, братья впервые расстаются: один переходит границу, а другой возвращается в Бабушкин дом. Но происходит ли это на самом деле, зритель окончательно поймет, лишь прочитав две другие части романа А. Кристоф «Толстая тетрадь».
