Календарь

Октябрь 2016

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

   | 

Заброшенный Мясокомбинат

07:10, 20.01.2015  omsk

Оригинал взят у tbikob в Глава XII. Бойни (Утопия).

… Да, Северо-восточная ветка теперь заслуженно пользуется дурной славой. Раз в месяц прогремит по ней регулярный состав, ведомый испуганным машинистом. Выгрузив в городах почту, строительный материал и товары фабричного производства, он забирает скот и продукты мясных комбинатов. Тогда на поезд верхом взбирается получеловек – глухонемой колдун, зубастый номарх, обученный машинному делу. Он движет состав сквозь ночную Степь, простирает над ней свои длинные пальцы, заклинает духов, мар и дремучих богов, чтобы земля не гневалась на того, кто увозит прочь шкуры, копыта и мясо ее убитых детей.

  И Степь отзывается стоном. Она дышит навстречу поезду раскаленным подземным паром, и огромные черные звери подбираются близко к составу, выныривают из мрака, движутся рядом с локомотивом, переступают через него, склоняют к крышам вагонов рогатые головы. И они провожают поезд до тех самых пор, пока на горизонте не покажутся туманные очертания предместий столицы.
Географическая справка
Как ты уже догадался эта история будет о мясокомбинате из города, выдернутого из времени и пространства, некоторого места, не имеющего ни географического, ни временного положения, всего лишь отзвука бесконечного эха пограничной реальности. В таком виде он представляет собой идеальную сцену для дальнейшего развития событий.
Тысячелетиями в степи жили скотоводы, бьющие на мясо быков и им же поклоняющиеся.
«Бойни» – это древнее тело, окаменевший от старости орган, через который дышит земля. В нем живет многоголосый дух, у которого нет ни истории, ни памяти, ни имени, ни рода. Древняя жизненная сила, которая на самом деле уже мертва.
В 27-й день от начала осени, влекомый древними, как сама Степь, суевериями, шел я по железнодорожной колее к неолитической опухоли на окраине Города.
Многие века пропитали землю бычьей кровью, и теперь степная поросль поглощает остановившееся сердце Боен. Кажется само себе разумеющимся, что здесь по трубам, символизирующим линии этого мира, течет густая священная кровь аврокса – местного полумифического божества, гибрида человека и быка.
Местные степняки – язычники: они веруют в то, что вся земля – это огромный спящий бык. Быком же является мир, от быка же произошли люди, дети степи. Поэтому, разумеется, степнячий промысел окружен множеством обрядов, ведь нельзя забить священное животное, не очистившись соответствующим ритуалом. Степные мясники теперь работают на заводе, но читают все тот же священный текст.
Город, как уже упоминалось выше, не имеет точной временной привязки, поэтому со стороны представителей цивилизованного общества чаще всего возникает ощущение, будто люди в нём ведут первобытный образ жизни. При этом определённые моменты разрушают эту иллюзию, выбивая зыбкую почву из-под ног, когда мы самонадеянно решаем, что смогли постигнуть всю суть здешних анахронизмов.
Череда комнат, я иду дальше.
Ты знаешь о Невестах? Которые обручены с землей, они вызывают твирь. Впрочем, все это было давно. Травяные Невесты услаждают пришлых и предаются порокам вместо того, чтобы служить земле. Все это Он устроил себе на потеху.
В тишине одной из комнат покоятся символы давно ушедшей беды: лабораторная посуда, колбы, мензурки. Страшная эпидемия несколько лет назад уже посещала город. Принимая во внимание реальность местных верований в духов и божеств, равно как и существование аврокса, наиболее достоверной следует считать версию, согласно которой болезнь поразила город из-за некомпетентности Старейшины Боен, неправильно раскрывшего Великого Быка Бос Туроха.
Я открываю одну из книг наугад, и перелистываю несколько страниц. Наконец черные буквы на пожелтевшей бумаге складываются в слова, и я останавливаюсь, чтобы прочесть:
Песочная Язва передаётся воздушно-капельным, контактным путём, а также через мясо заражённых быков и коров. Бактерии болезни способны жить лишь в живом теле, из трупов они исчезают спустя несколько часов после смерти. Наибольшая концентрация бактерий наблюдается в сердцах заражённых, так как бактерии создают колонии в сердцах.
из отчета Г.Орфа
Впрочем, это совсем другая история…
Продолжу.
Пробираясь через брошенные помещения, я видел комнаты, заваленные приборами, назначения которых я не понимал. Странно, но даже здесь, в этом могильнике чужеродных механизмов, я чувствовал прикосновение Степи – запах пыли и степных трав – тяжелое дыхание аврокса.
Знамения, знаки и судьбы, переплетенные в ковер из степных трав. Степняки, ищущие священные линии мира, в электрических схемах. Могучий получеловек-полубык, бродящий по пыльным коридорам, потерянный и заброшенный, как и все вокруг, и я изо всех сил пытающийся его догнать, постичь и понять, не приснилась ли мне эта встреча. В конце концов, я не случайно оказался в месте, где можно выбирать из множества вариантов, была бы на то воля. А воля сделает любой выбор правильным.
Есть что-то пугающее в остановившемся механизме, казалось бы, сама его сущность предполагает вечное движение. Нарушение хода шестерней, в нашем представлении – это такое же нарушение мирового порядка, как остановка движения Вселенной. Остановившийся механизм мы же воспринимаем мертвым.
Небо. Я покинул пыльные машинные залы, чтобы вдохнуть холодный пьянящий осенний воздух и увидел Бойни.
В Городе есть много своеобразных традиций. На могилы приносят хлеб и молоко. Люди верят в шабнак-адыр, степную людоедку, слепленную из глины и костей, и странное существо ходит возле курганов Боен.
Когда-то раньше в Бойни можно было попасть через одни из трех врат: Большой Провал (Врата Труда), которым пользовались рабочие; Врата Скорби, через которые увозили по железнодорожной колее забитых быков; и Бычий Зев (Зоб), через которые заходили быки. Мясники заваливали врата изнутри валунами и в нужное время откатывали их. Открытие и закрытие врат подчинялось сложной закономерности. Прежде этим распоряжался комендант, сейчас – никто. Он задумал восстановить прежний порядок. Он хотел пересадить старые органы в новое тело. Влить в новые жилы прежнюю кровь. Он умер.
  Остановилось и сердце Боен.
Мясокомбинат разделывали, как быка: снимали стеклянную шкуру, вырезали сочную стальную плоть и драгоценные алюминиевые нервы, оставляя только бетонные остовы ребер – если я хоть что-то понимаю в иронии, то это она.
Вглядываясь в пустые окна, я смотрел в глаза чудовища, в надежде увидеть хотя бы  тень, промелькнувшую на секунду, промелькнувшую там, где ее быть не могло. А тень глядела на меня в ответ слепыми глазницами выбитых окон. И я, как в отражении, узнал этот взгляд: он также изучал меня, заглядывал мне в душу, пытаясь что-то отыскать там.
Я скрывался от этого взгляда в коридорах, настолько темных, что каждый шаг превращался в борьбу с охваченным никтофобией разумом. Где-то там я порезал руку, и кровь капала на пол, как тысячи лет назад, превращаясь в сакральную жертву духу Боен. Старые стены радовались давно забытому вкусу крови, и моя жертва была благосклонно принята – я увидел еще один переход. Обработав рану найденным в аптечке на стене йодом, я пошел дальше.
Здесь накапливался свет: пойманный в ловушку, он бился о стекла, пытаясь выскочить из бесконечного цикла отражений и преломлений. И наконец, пройдя через множество стекол, он вырывался в пространство, многократно усиленный, становясь еще одним конструктивным элементом, наряду со стеклом и камнем.
Эти помещения из стекла и света кардинально отличались от темных коридоров, но было в них что-то общее – чувство пустоты и заброшенности.
Время остановилось. Где-то за пределами Боен жизнь идет своим чередом, но здесь всё замерло. Остановившиеся часы, ушедшие эпохи, потерянные мгновения – все отголоски прошлого сжались в точку, которую мы имеем возможность наблюдать здесь и сейчас. Однажды внешний мир пробьется через кокон отчуждения, и высвободившаяся энергия времени разорвет Бойни, закружит в кипящем водовороте перемен слежавшиеся пласты эпох. Какой сейчас день, месяц, год?! Неважно! Сейчас без десяти три. Всегда без десяти три, и только это имеет значение.
Ни на солнце, ни на правду нельзя долго смотреть в упор. Мои глаза устали от яркого света, и я отвернулся к другой стене. Три человека, три мира, три пути. У местных степняков есть старинная легенда о том, как три человека спасли город от мора. Древние суеверия живучи, не могли ли они пустить корни и в наш просвещенный век?!

  Следующая мизансцена. Пустая комната. Яркий свет освещает все вокруг, заглядывает в самые темные уголки души, выжигая ложь, страх, сомнение. Стул, обращенный к портрету, предполагает монолог. Или диалог?! Внутренний конфликт, вопросы, оставленные без ответа.
  Есть только один вопрос, который я хотел бы задать. Один-единственный вопрос, и если бы только я смог найти силы озвучить его, хотя бы самому себе... Как часто в моменты тяжких душевных сомнений восклицаем мы: «Если бы только у нас были силы!..» – на самом деле мы не бессильны, а безвольны.
А я вновь пустился в свой бесконечный поход по пустым коридорам. Изредка, я видел (или убеждал себя, что видел) одинокую тень, скрывающуюся за поворотом. Но солнечный свет рассеивал тени. С каждым новым поворотом событий я неуклонно приближался к финалу.
Мне известен греческий лабиринт, состоящий из одной-единственной прямой линии. На этой линии заблудилось столько философов, что не мудрено было запутаться простому смертному. Мой лабиринт именно такой, лабиринт, который состоит из одной-единственной прямой линии, лабиринт невидимый и непрерывный.

  Я долго ходил по пустым этажам, всё ещё надеясь на чудо. Надеясь, что увижу его –  ископаемый реликт, оставшийся с тех пор, когда чудовища населяли нашу землю. Но они ушли. Ушли навсегда, оставшись размытыми тенями за границами наших глаз, в темных углах наших сознаний. И нет им места нигде, кроме как здесь и сейчас.  В тонком мареве Степи, когда день близится к закату и в воздухе, нагретом последними лучами осеннего солнца, стоит терпкий насыщенный запах степных трав, тени способны принимать самые причудливые формы. Они скрываются под нами, над нами и среди нас до тех пор, пока мы не устремим взгляд прямо в их лукавые очи. И тогда они, обнаруженные, на мгновение обретают плоть и погибают, но в предсмертных конвульсиях рвут окружающий мир, который по праву считают своей игрушкой...

Не нравится
Нравится
источник: http://omchanin.livejournal.com/1294820.html     рейтинг: 0  

Городской Блог