94-летнему ветерану Великой Отечественной войны Ивану Кабановскому пришлось выбирать — или собственное жилье, или лечение. Но никак не все вместе.
94-летнему ветерану Великой Отечественной войны Ивану Кабановскому пришлось выбирать — или собственное жилье, или лечение. Но никак не все вместе.
Чтобы не умереть, ветеран Великой Отечественной два года назад перебрался из избы в Курганской области в Челябинск: только здесь взялись провести жизненно важную операцию. Иван Кабановский выжил, хоть и остался без ноги. Сейчас Иван Моисеевич прикован к инвалидному креслу и живет в квартире дочери — двухкомнатной малогабаритной хрущевке с узкими коридорами и дверными проемами, не приспособленной для пребывания инвалида-колясочника. Герой войны месяцами не выходит на улицу. Именно его переезд в Челябинск из дома, которым он владел, дает чиновникам право отказывать ему в предоставлении жилплощади.
«Папу приняли за афериста, считают, он обманным путем пытается квартиру получить, — дочь участника войны, Людмила Зонова, говорит со злостью и обидой. — Он — самый порядочный на свете, жалко его ужасно, не может в нормальных условиях жизнь дожить. Я ответ нашей администрации Владимиру Путину отправлю, пусть президент решает, кто у нас ветераны войны — герои или лгуны».
«Переправа-переправа»
Иван Моисеевич попал на фронт в 1942 году, когда ему исполнилось 18. Воевал в составе 182-го гвардейского стрелкового полка на I, II и III Украинском фронтах. Был ранен, лишился двух пальцев на руке. О войне рассказывает мало. Признается: было очень страшно.
«Когда я в школе учила стих Твардовского "Переправа-переправа, берег левый, берег правый", папа всегда говорил, мол, тут я и воевал, — вспоминает дочь героя, Людмила. — Папа и после Победы остался в армии, его война закончилась в Румынии в 50-м году. Потом вернулся в родную Курганскую область, и по линии партии нас всей семьей отправили восстанавливать колхоз под село Целинное».
Иван Моисеевич служил секретарем партийной организации. Дочь признается: отца видела все больше на улице, не дома. Он постоянно встречался с людьми, решал их проблемы, помогал советами и своим авторитетом «пробивал» любые вопросы. Людмила Ивановна вздыхает: кто же знал тогда, что спустя более полувека крепкий мужчина, грамотный специалист станет беспомощным инвалидом, которому самому необходима помощь.
После войны Кабановский служил профоргом. Практически не имея образования, справлялся с любыми задачами. «Человечный он потому что, и умный, — вздыхает Людмила Ивановна. — Папа горой стоял за своих, и всё у него всегда получалось».
«Переезд или жизнь»
В 2015 году ушла из жизни любимая супруга ветерана, с которой он прожил 65 лет. Эта утрата почти убила старика. Кабановскому было за девяносто, но он справлялся с огородом, поддерживал их с женой старенький дом в более-менее пригодном состоянии. Он пережил голод, бомбежки и ранение, но из-за смерти любимой ветеран сильно сдал. Время не вылечило: через три месяца участника войны разбил инсульт. В больнице села Целинное, по словам дочери, ей признались сразу: Иван Моисеевич уходит. На фоне инсульта развилось осложнение — гангрена левой ноги. Требовалась немедленная ампутация. «Или, говорят мне врачи, ищите срочно, кто возьмется отца оперировать, — вспоминает Людмила Ивановна, — или он в течение недели — десяти дней умрет».
Дочь ветерана признается: эти десять дней, что отмерили специалисты отцу на жизнь, пролетели как миг. Семья бегала по больницам и обзванивала знакомых медиков. Брать на себя ответственность, ампутируя ногу едва живому старику за девяносто, да еще после инсульта, никто не рисковал. Людмила Зонова с дочерью живут в Челябинске. Именно здесь, наконец, они нашли пожилого профессора, который взялся прооперировать ветерана. Но для этого Ивану Моисеевичу надлежало быть жителем Челябинской, а не Курганской области, и иметь регистрацию в столице Южного Урала.
Мгновенно Людмила Ивановна зарегистрировала отца у себя в квартире. А построенный своими руками в 1964 году дом Кабановский после переезда оформил на сына, так как жить в полуразрушенной избе, будучи инвалидом-колясочником, он бы все равно не смог.
Операция прошла успешно. Старый солдат остался без левой ноги, но выжил и потихоньку стал приходить в себя. Рядом теперь была дочь, навещали внучка и правнук. Ивана Моисеевича выписали в квартиру дочери, согласно регистрации в паспорте.
Вся жизнь — на диване
Ветеран говорит тихо, еще слаб, да и возраст берет свое. Его слова понимает только дочь. Людмила Ивановна взяла на себя полную заботу об отце. Все время они проводят вместе. Иван Моисеевич отошел от тяжелой операции, переборол депрессию, которая развилась после того, как здоровый сильный мужчина лишился ноги.
«Папа стал приходить в себя, — рассказывает Людмила. — Он человек общительный, грамотный, думающий, ему необходимо встречаться со знакомыми, соседями. А вся жизнь проходит здесь, на диване».
Дело в том, что квартира Людмилы Ивановны тоже не приспособлена для жизни инвалида-колясочника. Через узкие коридор и дверные проемы каталка протискивается кое-как. И то не везде: в туалет, ванную комнату и кухню коляска не проедет.
Седовласый старик тихо шепчет дочери несколько слов. Людмила встает: давайте выйдем из комнаты, папе нужно сходить в туалет. Да-да, ведро стоит прямо около дивана, в зале. Все потому, что в туалет коляска не пройдет.
«Мне так жалко папу, — рыдает 67-летняя дочь, — у меня самой на нервной почве ноги заболели жутко. Я села в его кресло, думаю, полегче будет, да куда там. Коляска движется лишь по большой комнате, кое-как я могу доехать в маленькую спальню. А кухня и ванная недосягаемы».
Ветеран ест в коридоре, а моется, опираясь на три табурета
Время обеда. Людмила Ивановна кое-как, держась за стены, доходит до кухни. Готовит, сидя на стуле около плиты: стоять нет сил. Когда суп почти готов, потихоньку идет в комнату за отцом. Накрывает на небольшой стол, подвигает его к двери. Коляску с Иваном Моисеевичем довозит до кухни кое-как: непослушные колеса то и дело скребут о стены «хрущевки». В кухню кресло не въедет, поэтому хозяйка протискивается к столу со стороны кухни, а Иван Моисеевич в кресле остается в коридоре, рядом с дверным проемом. Пряча слезы, женщина подвигает отцу тарелки с хлебом и борщом. Осторожно, словно она горячая, ветеран берет в руку ложку. Широкоплечий старик вынужден расставить локти, чтобы они опирались о подлокотники коляски: до стола руки едва достают. Смотреть на эти мучения невыносимо.
А потом Людмила Ивановна плачет. Она рассказывает, как отец моется, опираясь на три табурета. Женщина подвозит коляску к ванной, подставляет плечо, ветеран приподнимается, опирается на нее одной рукой, вторую кладет на табурет. В ванной он просит ставить еще два: коляска остается далеко в коридоре, а по стульям, как по лестнице, кавалер орденов Отечественной войны II степени, Красной звезды и многочисленных медалей, в том числе «За отвагу», карабкается к крану.
«А вот пандус нам в подъезде установили, спасибо, — рассуждает Людмила Ивановна. — Здесь низкий поклон добрейшему человеку — Виктору Анатольевичу Жильцову. Когда мы обратились в совет ветеранов Советского района Челябинска, он был его председателем. Пробил пандус своей целеустремленностью, настойчивостью и авторитетом! Добрый, умный, настоящий он человек».
Ветеран видит улицу раз в месяц
Здоровье подводит Людмилу все чаще. Сил вывозить коляску на улицу, лавируя по узким коридорам малогабаритной квартиры, все меньше. Приходят родственники, вместе им удается вывезти деда подышать. Зонова понимает: чтобы приспособить ее квартиру для колясочника, нужно ломать все: расширять коридоры, вырезать новые дверные проемы на кухню, в санузел и ванную.
«Тут мы и подумали — неужели отец не заслужил жилье свое, удобное? — рассказывает женщина. — Обратилась в администрацию Советского района, собрала уйму бумаг, запросы делала, каждая справка денег стоит. И вот нам ответили — нет, не положено ему жилье. В-первых, считается, что он улучшил жилищные условия. А что тогда вопрос жизни и смерти стоял, почему-то никто в голову не берет. В-вторых, мне сказали, его удостоверения ветерана войны и об инвалидности каких-то штампиков не имеют. Мол, они советских времен, а надо российские, и их нужно толи менять, толи заверять».
Людмила Зонова говорит, самое обидное, что ветерана заподозрили в фальсификации: «Он столько сделал для страны, для людей, всего себя отдавал работе, защищал Родину. А в ответ — нехороший ты человек, Иван».
Официального ответа от жилищного отдела администрации Советского района пока нет. Дочери героя говорят: последний срок, по закону, когда чиновники обязаны сообщить, будет ли признано за инвалидом и ветераном войны Кабановским право на получение жилья, — 30 июля. Но устно-то ей уже всё сообщили.
АиФ.ru в телефонном разговоре ответили точно так же: письменный документ не готов, у родственников ветерана непорядок с документами. Пока, мол, их просят донести оригиналы, потому что нужных штампов на копиях действительно нет.
Людмила бережно достает наградной лист отца. Там описан один из подвигов героя — как, получив приказ, он в должности командира взвода автоматчиков в 1944 году должен быть форсировать Днепр и взять определенную высоту. Под минометным огнем лодка перевернулась, пошла на дно, а 20-летний Иван со своим взводом бросился вплавь, вышел на берег, преодолел минные поля и со своим отделением взял высоту. Несмотря на осколочное ранение правой руки, истекая кровью, участвовал в рукопашном бою и выполнил задание. Два пальца руки Кабановскому после этого сражения и ампутировали. А какие-то штампы на удостоверения не поставили.
За жилье можно побороться!
«Нужно обратиться в суд с исковым заявлением в защиту жилищных прав участника Великой Отечественной войны и доказать, что это был вынужденный переезд. Претендовать на улучшение жилищных условий можно и нужно, — считает юрист Алена Решетова. — В заявлении следует указать, что администрацией не учтена правовая позиция Конституционного Суда РФ: ограничения в постановке граждан на учет нуждающихся в жилых помещениях считаются допустимыми, лишь если граждане искусственно их ухудшили. А чтобы это утверждать, нужно тщательно вопрос рассмотреть».
Юрист советует: в подтверждение вынужденного переезда нужно предоставить медицинские заключения и справки о проведенной операции, указать на необходимость проживания в г. Челябинске (для наблюдения у специалистов и т.д.). По мнению Решетовой, сложно представить, как 94-летний инвалид-колясочник смог бы жить один в крошечном доме в Курганской области, который более полувека назад построил сам. Удобства на улице, врачей соответствующей квалификации в селе нет, помощи ждать не от кого. Вернуться в старый дом для Кабановского равносильно смерти.
Участник ВОВ имеет право на признание нуждающимся в улучшении жилищных условий в соответствии с федеральным законом номер 5 и несколькими указами президента.
А нельзя ли по-хорошему?
Возникает вопрос: «А не положен ли ремонт, улучшение имеющихся условий ветерану войны?». Конечно, герою положено все. Но ему, Кабановскому, а не его дочери, Людмиле. А, поскольку жилье ее, а не его, улучшать нечего: у него своей жилплощади нет. Замкнутый круг, безвыходная ситуация. Ветеран, по закону, может вновь подать документы на улучшение жилищных условий, но спустя 5 лет после события, из-за которого отказано первый раз. То есть Иван Моисеевич может вновь обратиться к государству через 3 года. Ему будет 97. Пока обращение рассмотрят, все сто. «Участник войны должен претендовать на звание самого старого человека на Земле и попасть в книгу Гиннесса, если хочет иметь свое жилье», — невесело шутит дочь.
Людмила Ивановна не хочет идти в суд. Она уверена: чиновники специально затягивают с ответом. Она решила дождаться письма администрации Советского района Челябинска, которое, как обещают, будет отправлено ей по почте 30 июля, и направить его со своими ремарками Владимиру Путину. С вопросом, так кто же ее отец — герой или проходимец.
