12 Октября 2016 90 0 Политика
Отказ президента Владимира Путина посетить Париж и встретиться с президентом Франсуа Олландом после критики действий России в Сирии выводит Москву на новый уровень конфликта, переговоры по урегулированию которого все больше теряют смысл. Почему наращивание военного присутствия в мире и нежелание идти на компромиссы с западными странами не предвещают ничего хорошего?
Подготовка к войне
События последних месяцев кажутся страшным сном: Россия проводит крупнейшие в современной истории военные учения, в ходе которых во главе регионов становятся военные, готовит Минфин и Центробанк – «либералов» при государе – к работе в условиях войны, призывает население вспомнить уроки гражданской обороны и в рамках учений эвакуироваться в бомбоубежища. Цепочку тревожных новостей венчает сообщение властей Петербурга, пережившего травматический опыт блокады, о том, что городское правительство установило суточную норму хлебного пайка на человека – 300 грамм. Хлеба в резервах хватит на 20 дней войны. Впрочем, войны с США не будет, успокаивает председатель Госдумы Вячеслав Володин.
Параллельно Минобороны, руководитель которого на повышенных тонах говорит с Минфином и не соглашается с урезанием триллионных расходов, расширяет российское военное присутствие в мире. Военные базы в Сирии – база ВКС Хмеймим и военно-морская база Тартус – давно не новость; новость в том, что они становятся постоянными местами дислокации войск, хотя в 2015 году президент Владимир Путин говорил, что дорогостоящие базы в Сирии России не нужны, террористов достанем и со своей территории. Но баасистский режим Башара Асада из России не спасти, поэтому Госдума ратифицирует соглашение с Дамаском о бессрочном базировании, а чтобы защитить в случае чего режим Аль-Сиси в Египте, Москва обсуждает аренду базы ВВС в Сиди-Баррани и уже отправила, по словам телеведущего Дмитрия Киселева, 5 тыс. десантников на границу с Ливией.
Есть еще в планах вернуться в Южно-Китайское море и Индийский океан – сделать портом приписки военную базу Камрань во Вьетнаме, подразнив тем самым США. И чтобы нашим недругам мало не показалось, Москва в одностороннем порядке раздумывает над размещением военно-морской и военно-воздушной базы с ПВО на Кубе. Несмотря на два определяющих обстоятельства: еще в 1962 году Кеннеди и Хрущев в результате Карибского кризиса договорились не размещать наступательное вооружение на Кубе, а во-вторых, Гавана сегодня выходит из политической и экономической изоляции США и ей вряд ли нужны осложнения на пути прогресса. Более того, в 2014 году опять же Путин без энтузиазма говорил о возобновлении работы радиолокационной базы в Лурдесе на Кубе: дорого, а разведданных и без того достаточно. Но у военного руководства, перекинувшего баллистические ракеты в Калиниградскую область и «протестировавшего» работу американских спутников-шпионов, видимо, своя точка зрения.
Алеппо – второй Донбасс
Действительно, охлаждение отношений России с Западом из-за срыва перемирия в Сирии и начала бомбежек крупнейшего города страны Алеппо, которые только усугубляют гуманитарную катастрофу, в очередной раз развязали руки военным, чей основной бизнес – война. Буквально за неделю произошло возвращение в 2014 год, когда США и ЕС в один голос требовали от Москвы вернуть Крым и уйти из Донбасса, накладывали санкции и представляли Россию нарушителем мирового порядка, наравне с «Исламским государством» (террористическая группировка, запрещенная в РФ). Тогда российский лидер попал в дипломатическую изоляцию со стороны Запада: единственной возможностью выехать в Европу был визит в Сербию или в виде исключения приглашение посетить Нормандию, где во время Второй мировой войны высадились союзные войска.
Главной надеждой на урегулирование разногласий и решение украинского конфликта стал «нормандский формат»: главы России, Украины, Франции и Германии все-таки сели за стол переговоров. Но с тех пор особых дипломатических успехов добиться не удалось, а президент Путин в последнее время называл формат «бессмысленным». Сирия, которую Москва использовала, чтобы создать вместе с Западом общий фронт борьбы с терроризмом, обернулась вторым Донбассом. И вот теперь санкции и изоляция, а также международный трибунал, который будет расследовать военные преступления, грозит России уже за сирийскую кампанию.
Нравится это Москве или нет, но общественное мнение Запада приковано к Алеппо – городу, который российская авиация бомбит совместно с сирийской армией. И информационную войну Россия уже проиграла: в самом деле, чего стоят российские претензии к США касательно поддержки террористических группировок, если под российскими бомбами гибнут мирные люди, в том числе дети? Если бы не фактор Алеппо, то повышения градуса во взаимоотношениях не произошло. Однако имеем то, что имеем: Германия вновь становится локомотивом санкций против России в Евросоюзе, США призывают расследовать удары авиации по Алеппо как военные преступления, Франция инициирует международный трибунал, а Великобритания видит в происходящем аналогии с действиями нацистской Германии в Испании. И даже кандидат в президенты США от Республиканской партии Дональд Трамп перестал выказывать симпатию и уважением Путину – он, оказывается, его всегда не любил и даже ненавидит.
Отказ от переговоров
Таким образом, если в Кремле решат мириться с Западом, то будут вынуждены серьезно уступать в некоторых чувствительных вопросах. Не исключено, что придется отказаться от поддержки Асада. Но пока примиренческий настрой не проглядывается: 8 октября Россия в Совбезе ООН наложила вето на французский проект резолюции по Алеппо, предполагавший контроль со стороны ООН за перемирием и возможность возложения ответственности на одну из сторон конфликта при его срыве. На следующий день президент Франции Франсуа Олланд усомнился в целесообразности встречи с Путиным.
А чуть позже отказался вместе с российским президентом открыть в Париже Русский духовно-культурный центр – православный собор Московского патриархата, заложенный в 2007 году для демонстрации «мягкой» силы. Это было бы слишком большим поощрением стране, которая бомбит мирное население на Ближнем Востоке. В марте 2014 года Париж уже переносил визит Путина до более подходящего момента – обстановка на Украине была раскаленной, масла в огонь подливал референдум в Крыму. Теперь же Путин последовал своему принципу – бить первым и отменил поездку, на дипломатическом языке он ее «перенес» до более «комфортного» времени. Наступит ли оно, если весной 2017 года Олланда с его довольно низким рейтингом одобрения вряд ли переизберут? С другой стороны, нужно ли Путину с ним сейчас договариваться, когда все нити ведут в Вашингтон, а он уже заявил ему плутониевый ультиматум? Как бы то ни было, в Париже ощутили «атмосферу холодной войны», которой не было со времен падения Берлинской стены в 1989 году.
Остается ужин с канцлером ФРГ Ангелой Меркель в присутствии Олланда и президента Украины Петра Порошенко. В провальном варианте мероприятия, которое, возможно, состоится 19 октября, российскому лидеру дадут почувствовать себя не в своей тарелке. В относительно успешном – оно будет терапевтическим сеансом с быстро проходящим эффектом. Но России, воспроизводящей некоторые сценарные ходы 1983 года – сбитый самолет, ядерная угроза, «семеро на одного» – от этого будет ни холодно, ни жарко. Не случившееся сближение позиций с Западом и возвращение к ситуации 2014 года в Кремле вряд ли считают провалом внешней политики. Поскольку Москва развязывает себе руки, освобождается от различных международных обязательств и соглашений.
Но на самом деле за текущими событиями все четче проглядывается то, как режим хватается за все старое и устаревающее – от «холодной войны» во внешней политике и эры углеводородов, закат которой, как ему хочется верить, еще не скоро настанет, до опоры на стареющее и вымирающее население. В этом вечном возвращении в прошлое и отсутствии будущего сам режим перерождается в анахронизм. При этом если Россия в пух и прах ругается с Западом, то происходит настоящий «разворот на Восток»: усиливаются госкапитализм, авторитаризм и прочие азиатские практики, которые могут быть даже успешными в плане процветания страны, но приходят они на смену западным концептам политического, экономического и общественного прогресса.
Однако в сиюминутном приближении конфронтация с Западом это и ограничения для развития даже по авторитарной азиатской модели, в прямом выражении – экономические и технологические санкции. Как же в условиях автаркии и нехватки инвестиционного ресурса строить благополучную экономику, растущую темпами не ниже среднемировых? На инвестиции и технологии при таком сценарии рассчитывать не приходится, как и на темпы роста экономики выше 1% в год. Что же остается? Только заклинать цены на нефть, продлевая жизнь бесперспективному режиму и тупиковым конфликтам на международном уровне.
