И. ИЗМАЙЛОВ: В студии Игорь Измайлов. «Наши дети. Исповедь о самых близких и беззащитных» — эту книгу Павла Астахова я держу сейчас в руках. Павел Астахов сегодня в программе «Позиция», уполномоченный при президенте Российской Федерации по правам ребёнка. Павел Алексеевич, здравствуйте.
П. АСТАХОВ: Добрый день.
И. ИЗМАЙЛОВ: С днём рождения Вас, с 49-летием! Спасибо, что в этот день нашли время к нам присоединиться.
П. АСТАХОВ: Спасибо.
И. ИЗМАЙЛОВ: Что подвигло на масштабный труд, книга большая?
П. АСТАХОВ: Она неслучайно называется «Исповедь». Всегда очень сложно писать от первого лица, потому что романы я обычно пишу от третьего или от имени героев, и они художественные. Здесь документальное произведение от первого лица. Надо было, с одной стороны, рассказать правду, с другой – показать суть тех событий, с которыми пришлось столкнуться, ситуацию, в которой мы оказались, разрушив один строй и пытаясь создать новый. Система защиты детей и работы с сиротами, безнадзорными детьми не реформировалась со времён Антона Семёновича Макаренко. Что нужно было сделать, с какими трудностями столкнулся не только я, но и все, кто занимается работой с детьми, хотелось описать максимально честно, открыто показать те шаги, которые были предприняты обществом, государством, людьми и мной.
Те, кто по каким-то причинам не захотят книгу прочитать, у меня просьба: подойдите в магазине, посмотрите на последнюю страницу обложки, где есть 10 очень важных фактов, которые за 5 лет произошли в нашей жизни, в нашей стране, в нашем обществе, их просто надо знать. Начиная с того момента, когда был учреждён пост уполномоченного, когда я его занял, и до сегодняшнего дня. За это время, с 2009 по 2014 год, количество детей в детдомах, интернатах и домах ребёнка сократилось со 140 тысяч до 72 тысяч – первый факт, в два раза меньше детей стало в детских домах. Закрыты, реорганизованы более 500 детских сиротских учреждений. Общее число сирот в стране уменьшилось с 682 тысяч до 493 тысяч. Доля детей-сирот, переданных в семьи, выросла с 64% до 92,8%. Сзади приведены эти факты. Вы можете не читать книгу, прочитайте факты, чтобы вас никто не обманывал, чтобы вы знали реальное положение дел и умели ориентироваться в этом пространстве.
Дальше – откройте середину, здесь есть две цветных вкладки, 64 фотографии, каждая из которых с короткой историей, это документальные факты по детям, по ситуациям, которыми мы занимались. Например, малыш из курского областного дома ребёнка, от которого мама отказалась, он родился с одной ножкой, с тяжелейшим пороком сердца. Но курский областной дом ребёнка показал пример того, когда даже мать отказывается от ребёнка, не теряется связь. Они поддерживали с ней связь, и в какой-то момент, когда ему провели операцию по устранению порока сердца, сделали протезирование в полтора годика. Я увидел малыша, который бежал по дорожке, удивился. Мне сказали, что когда не было протеза, он даже сидеть не мог. Как только поставили протез – он начал бегать. Мама увидела его и сказала: «Какой красавец!» и восстановила родительские права. Это пример того, как даже отказавшаяся от ребёнка мать приходит и забирает.
И. ИЗМАЙЛОВ: Восстановить не так сложно?
П. АСТАХОВ: Если опека, прокуратура, детское учреждение поддерживают тебя, есть желание, видно, что оно искреннее – конечно, это не так сложно.
И. ИЗМАЙЛОВ: Я пытался посчитать страницы погибших наших детей в Соединённых Штатах Америки в конце.
П. АСТАХОВ: Есть грустная страница. Я сделал подборку, первый раз мы решили опубликовать фотографии и истории детей, трагически погибших или получивших травмы, перенёсших издевательства со стороны приёмных американских родителей.
В конце есть ещё совершенно прикладная часть, она короткая, 12 страниц: «Помощь семье: вопросы и ответы». Здесь написано, какие документы нужно собрать, чтобы взять ребёнка в семью. Очень короткое, чёткое пособие, что вы должны сделать, какие документы собрать. Если вдруг вы, прочитав книгу или просто так, задумались на тему того, чтобы взять ребёнка, посмотрите, здесь есть инструкция. Книга максимальна удобная в использовании.
И. ИЗМАЙЛОВ: Долго писали?
П. АСТАХОВ: Начал я её в феврале.
И. ИЗМАЙЛОВ: Не так долго.
П. АСТАХОВ: Она достаточно быстро написана, потому что когда от первого лица ты пишешь исповедь, то не надо ничего фантазировать – просто залезаешь в ячейки памяти и достаёшь события. Главное, правильно их изложить, в правильной хронологии.
И. ИЗМАЙЛОВ: На обложке есть анонс: что делается сегодня в России для поддержки семей с детьми. Немного перефразирую вопрос: появление этой книги и Ваше появление у нас периодическое в эфире говорит о том, что проблемы с детьми сегодня, к сожалению, стоят по-прежнему довольно остро, и как бы Вы в целом ответили, что сегодня в России в ситуации с детьми, с детством?
П. АСТАХОВ: Прежде всего, давайте честно скажем, что не только в России – в современном обществе, к сожалению, по мере развития технологий, цивилизации общество не становится более дружелюбным к детям, появляются новые опасности, которых нет было 100–200 лет назад. И нормальный человек должен понимать, что опасности, которые угрожают детям, мы, взрослые, должны страховать, чтобы наших детей от них защищать. И здесь все меры, которые предпринимаются не только государством. Государство, прежде всего, обращает и должно обращать внимание на самых беззащитных: брошенные, безнадзорные, беспризорные дети, дети-сироты, дети тяжело больные. А за детей, которые находятся в семье, у которых есть родители, отвечают сами родители. И лучшие защитники – это не уполномоченные, полицейские, прокуроры, а сами родители.
И. ИЗМАЙЛОВ: Некоторое время назад была попытка скорректировать эту ситуацию.
П. АСТАХОВ: Совершенно верно, об этом в книге есть целый раздел, который я назвал «Ювенальный монстр». В какой-то момент начали искать панацею от тех проблем, с которыми столкнулись. А столкнулись из-за того, что сломался строй, существовавший 70 с лишним лет, когда всё было понятно, многие ностальгируют по тому времени. И если бы тогда мы увидели подростка, распивающего пиво и курящего сигарету, ругающегося матом, мы точно знали, что общество отреагирует жёстко, это будет пресечено, он будет наказан, родителей пропесочат, в школу сообщат, на учёт поставят, и мальчика накажут, мимо него не пройдут. Это же было – почему сейчас этого нет? Мы начинаем задавать вопросы: как создать сегодня такое общество, чтобы это было нетерпимым поведением, чтобы мы чётко различали хорошее и плохое – это самая большая сложность, потому что надо воспитывать, а воспитание надо начинать с семьи, с возрождения ценностей, которые были потеряны, прежде всего, культурных ценностей. А когда мы начинаем заниматься этой работой, начинают выделять деньги на создание новых произведений, театральных постановок, выставок, кино – и вдруг мы видим, что деньги пошли не туда. А какие спектакли ставят! Мне принесли альбом с 12 спектаклями, которые идут в Москве. Там не то, что неприличные сцены, так в этих инсценировках ещё и дети играют в абсолютно неприличном виде. Я ужаснулся, не поверил – а нет, пожалуйста. А это бюджетные театры, бюджетные постановки. Возникает вопрос: а каким образом мы будем воспитывать у детей нетерпимость к правонарушениям, непослушанию, противозаконным поступкам, если нам вместо этого подсовывают другое, чуждое нашей человеческой природе? Ведь человек рождается высоконравственным существом: все дети до определённого возраста не знают, что такое украсть, солгать, предать. А постепенно под влиянием среды они этому учатся. И задача сегодня великих умов, экспертов, профессионалов, учёных, я себя не причисляю к этим людям, хотя тоже работаю в этой сфере, продумать, изучив всю историю развития человечества, какая же цель у нашего общества, к чему мы стремимся, что мы предлагаем молодёжи, какую перспективу? Чтобы молодые люди, которые сегодня поступают в вузы, учатся, не думали о том, как быстро отучиться, получить диплом и, как они говорят, свалить. Не надо никуда сваливать, потому что где родился, там и сгодился. Надо создать такую комфортную ситуацию, чтобы была целевая установка, система и шкала ценностей у каждого из молодых людей, чтобы они видели перспективу. В этой связи надо послушать ещё раз выступление президента, которое было в центре «Сириус» сделано, где он встречался с одарёнными ребятами. Не случайно осень началась именно с этой темы: одарённые и талантливые дети.
И. ИЗМАЙЛОВ: Павел Алексеевич, а какова цель нашего общества? У Вас есть для себя ответ на этот вопрос?
П. АСТАХОВ: Цель любого человеческого общества – идти по пути развития, процветания, совершенствования, постигать новые высоты знаний искусств, творчеств, культуры. Цель понятна, она общечеловеческая. Другой вопрос, что на этом пути очень много подвохов. И чем общество быстрее развивается, чем цивилизованнее и современнее становится, тем больше этих подвохов и тем сильнее они завуалированы.
И. ИЗМАЙЛОВ: Вы говорите, что надо страховать опасности, защищать детей – какие новые инструменты нужны сегодня, может быть, не совсем привычные, чтобы воздействовать на ситуацию? К сожалению, о печальных случаях, связанных с преступлениями в отношении детей, не меньше говорят в СМИ.
П. АСТАХОВ: Их становится меньше, безусловно, но их слишком много. Тенденция к уменьшению есть. Это тоже плоды нашей общей работы, и общества, и государства, и правоохранительных органов, и системы профилактики. Но вопрос в том, что всё равно жестокости и насилия, изощрённых действий по отношению к детям слишком много в человеческом обществе. Причём неважно, российское, американское, французское, японское общество – это есть везде. И есть вопросы, к которым нужно подходить совместно. Я очень переживаю, что мы попали в такой исторический период, когда все разобщены: Европа сама по себе, несмотря на то, что она провозглашает себя единой, провозглашает евроценности, евростандарты, посмотрите, что происходит. По сути все сами по себе, все занимаются устройством своей жизни. Сейчас с волной эмигрантов столкнулись – люди бегут от войны, от уничтожения, мы это пережили два года назад и год назад, когда приняли у себя почти 2 миллиона украинских беженцев, а Европа сегодня не справляется. Американцы, несмотря на то, что вроде как их не касаются локальные конфликты, войны на своей территории они не ведут, всё равно войска отправляют, вмешиваются в ситуации, куда, быть может, вмешиваться не надо, даже по законам международного права. Тем не менее, хотим или нет, это тоже сказывается на их жизни, общественном сознании, экономике и так далее.
Россия тут между трёх или четырёх огней находится. Мы-то понимаем, миссия России в том, чтобы в итоге спасти весь мир. Вроде бы надо объединиться, вроде бы есть у нас для этого совместные цели, понимаем, что сегодня опасности, такие как загрязнение окружающей среды, бедность, террористическое движение, в том числе ИГИЛ, до этого была Аль-Каида, они будут меняться, но всё равно существовать, опасность применения ядерного вооружения – темы для объединения есть. Но президент Америки ставит Россию сразу после террористической угрозы – это по-человечески неправильно, объяснить это сложно. Приходится опять идти по вечному русскому пути: терпеть и терпеливо своим примером показывать, что мы-то переживём, переживём и эту волну, это не самые страшные несчастья, санкции, антисанкции, нашествия беженцев, мы видели и похуже времена.
И. ИЗМАЙЛОВ: В отношении детей назрели какие-то решения? Вы говорите про США, там в 21 год становятся совершеннолетними, может, нам надо повышать планку совершеннолетия, паспорт позже выдавать?
П. АСТАХОВ: В том-то и проблема, что мы сидим, ломаем голову, что же происходит, что же быстро предпринять, чтобы ситуацию исправить? А давайте студентам алименты разрешим получать до 24 лет – сегодня осуждается инициатива, газета «Известия» опубликовала. Да не спасёт это никого, это вызовет такую волну противодействия, потому что, по сути, студентам разрешается судиться со своими родителями, если они дают мало денег, когда они учатся на очном отделении. Когда это было, чтобы ребёнку давали право судиться с родителями, требовать алименты на учёбу – это неправильно.
Есть проблема отказных детей, мы её решаем-решаем, и вдруг нам говорят: а давайте беби-боксы везде поставим. Нас каждый раз подталкивают, а всё это называется одним простым словом — расчеловечивание. Есть силы, которые хотят всё это сделать, чтобы человеком было проще управлять. Человек сутяжный, у которого нет связей с родными, близкими, у которого на первом плане не любовь, уважение и забота о своих близких, а корыстный материальный интерес – им легче управлять. Покажи ему денежку, и он побежит за ней, а не за отцовским или материнским чувством. Ему не нужна любовь – ему нужны деньги. Так и здесь: какой материнский инстинкт, зачем, брось его в ящик и иди – не нужен тебе ребёнок. С этой точки зрения с этим никогда нельзя смириться, и нормальное человеческое общество должно это отвергать. Всё, что расчеловечивает общество, ведёт к краху. И мы без конца тогда будем бить по хвостам и придумывать, с какого возраста разрешить употребление алкоголя или табака. А, может быть, создать такую ситуацию, когда будет понятно, что алкоголь – это самоубийство, табак или вредные смеси – это самоубийство, и это преступление. Такие ограничения должны быть. Но первым должно идти просвещение, человека надо просвещать, а не приспосабливать к жизни в матрице, в матрице всё понятно: есть захотел, инстинкт сработал – получи порцию похлёбки. Не это перспектива человеческого общества.
И. ИЗМАЙЛОВ: По поводу вчерашней статьи в «Известиях» относительно ужесточения, связанного к беби-боксами. Как Вы относитесь к этой инициативе. Вы говорили, есть статистика о том, что в два раза меньше детей стало в детских домах, общее число сирот уменьшилось, и произошло это не благодаря урнам для детей. И тот пример из Курска, когда мать не потеряла связь с ребёнком.
П. АСТАХОВ: Те, кто профессионально занимается этими вопросами, видят и знают всё это. Когда началось обсуждение, — а это уже только на моей памяти за пять лет третья волна с беби-боксами — эксперты Фонда защиты детей от жестокого обращения, Фонда поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, фонда «Волонтёры в помощь детям-сиротам», это три крупнейшие организации в стране, и все эксперты, которые занимаются профилактикой социального сиротства сказали: «Нет, да вы что, вы похороните всю нашу и государственную работу тем, что создадите такую простую форму отказа, практически сравнимую с идеологией childfree». Здесь тоже присутствует эта тема: не нужен – будь свободен от ребёнка, не хочешь заниматься – будь свободен от ребёнка. И это навязывается. То, что сегодня было невозможно, завтра станет необязательным. Вы правильно сказали: не благодаря ящикам детей в два раза меньше стало в детдомах, давайте уважать наш общий труд и нашу общую работу, если вы тоже занимаетесь профилактикой социального сиротства. Есть у вас результаты – покажите. А нам постоянно давят на эмоцию, и высокий уровень эмоциональности не даёт возможности оценить аргументы за и против. В этой дискуссии участвуют люди, которые сами никогда не пошли бы бросать своего ребёнка, никогда бы не стали его убивать – а какая здесь может быть дискуссия? Как вы можете дать оценку тому, чего не знаете, никогда бы не использовали и не можете представить. Давайте посмотрим на закон, говорю как адвокат, юрист с 20-летнем стажем: закон говорит нельзя, невозможно. Если ребёнка оставляют на пороге больницы – 125-я статья, «Оставление в опасности», а если его бросают в ящик, который никаким стандартом или ГОСТ, СанПиН не утверждён, который не является медицинским оборудованием – а может он не откроется, кто будет за это отвечать? Может, он загорится – где противопожарный сертификат? А куда ребёнок пойдёт? И говорят, что это благо, а почему не 125-я статья?
И. ИЗМАЙЛОВ: Кто лоббирует беби-боксы в России?
П. АСТАХОВ: Изначально это идёт от организаций, которые их производят и продают. Если бы Вы спросили меня в 2010 году, я точно знал, что это была всемирная организация немного сектантского толка «Спасите детей» называлась, они производили беби-боксы в Латвии, стоили они 20 тысяч евро, плюс обслуживание 8 тысяч евро в месяц. В 2011 году с учётом мнения всех профильных министерств был подготовлен доклад президенту, и президент сказал, что этого не будет, потому что это противоречит закону, Конвенции по правам ребёнка и нашей Конституции. Потом ещё была волна, дважды вносились законопроекты, точно также Госдума и все профильные министерства отклонила.
И. ИЗМАЙЛОВ: Помните, Путин сказал, что ювенальной юстиции не будет, а в сентябре прошлого года на образовательном форуме его спросили, как же так протащили все законы, заменили слова на «дружественное детям правосудие»?
П. АСТАХОВ: Отравленные семена дают ядовитые побеги. Я тоже по наивности сперва смотрел, думал, хорошо, здесь мы зарубили, её не будет, и президент сказал, и вдруг начинаются поползновения: социальный патронат, дружественное правосудие. Смотришь, да это то же самое, только в другой упаковке. Чтобы чувствовать, что происходит, надо прислушиваться к тем, кого это касается. Почему я пошёл на то, чтобы два года назад создать совет по защите семьи и традиционных семейных ценностей? Из общественных движений – это «Родительское всероссийское сопротивление», Ассоциация родительских комитетов. 17 сентября мы собираемся обсуждать ровно те проблемы, о которых сегодня говорим.
И. ИЗМАЙЛОВ: Сколько стоит установка одного беби-бокса?
П. АСТАХОВ: Начиналось с 20 тысяч евро, потом они стоили 800–900 тысяч, сейчас прейскурант: 500 тысяч.
И. ИЗМАЙЛОВ: Полмиллиона рублей.
П. АСТАХОВ: Плюс обслуживание. Откуда взять эти деньги? Эти деньги надо вытащить из социалки.
И. ИЗМАЙЛОВ: Давайте прикинем в масштабах страны.
П. АСТАХОВ: Для того чтобы был хоть какой-то маломальский эффект, о котором нам говорят, что якобы это спасёт хотя бы одного ребёнка, надо их поставить в каждом муниципалитете. То есть, 25 тысяч ящиком минимум надо поставить. Полмиллиона умножить на 25 тысяч – получится цифра, сравнимая с годовым содержанием всех детских домов России. А деньги-то где взять? Из социалки. 500 тысяч рублей – это сумма, которая способна поддержать мать, которая хочет отказаться от новорожденного в силу материальных затруднений. Можно пятерым таким матерям год помогать. 8–10 тысяч рублей в месяц, если взять обслуживание беби-бокса, то и по 15 тысяч рублей – это деньги, достаточные для того, чтобы матерям оказывать помощь, таких пособий даже нет.
Я недавно был в Татарстане, в 2013 году отказных детей там было 149, в 2014 году – 71. То есть, число отказных детей сократилось в два раза, притом родилось на 36 тысяч больше. Вопрос: почему так получилось? Потому что очень серьёзно работали.
Другой пример: один губернатор, которому я указал, озаботился этой проблемой, создал бригаду, кстати, во многих регионах существуют бригады, которые выезжают к роженицам, выясняют причины возможного отказа и помогают, ставят на социальный учёт. Губернатор говорит: возьмём 100 женщин, которые выразили желание отказаться, и предложим им по 10 тысяч рублей в месяц год платить. Из 100 женщин только пять оставили детей. Если ты помогаешь семье и сохраняешь ребёнка в семье, матери, которая всего лишь из-за материальных соображений задумывается, оставить ли ребёнка, эти деньги надо найти. А нам предлагают эти деньги изъять, не помогать этим матерям, а просто поставить ящики.
Член моего совета по защите семьи Ирина Медведева на слушаниях в Совете Федерации привела пример: опомнитесь, о чём вы говорите, в блокадном Ленинграде, где кормить детей было нечем, их не бросали ни в ящики, ни в урны, не убивали. О чём вы говорите, что же у нас сегодня за совесть, сознание и общество, где мы решаем этот вопрос так: не нужен — брось, откажись. Об этом надо помнить. Даже в самые сложные времена настоящие матери не отказывались от своих детей, не убивали и не бросали.
И. ИЗМАЙЛОВ: То есть если речь идёт о финансовой стороне, то деньги надо направить на помощь матерям, а не на установку беби-боксов?
П. АСТАХОВ: Конечно. Никакие бездушные приспособления не заменят людей, человеческую помощь, поддержку, руку помощи матери. Надо работать с матерями, давно это отработано. В Астрахани был замечательный главный акушер, которого, к сожалению, потом забрали в Госдуму депутатом, который сам был органом профилактики. Я первый раз увидел его четыре года назад, он к каждой мамочке подходил, заглядывал в глаза и спрашивал: ты уже любишь своего малыша, ты же не будешь от него отказываться?
Когда я сказал, что все эксперты, которые этим занимаются много лет, отрицательно относятся, это же наработанная практика, они знают все эти нюансы, кто идёт по преступному пути. Это можно сравнить с предложением ради спасения якобы одного ребёнка создать беби-боксы везде. Давайте так: матерями было убито 76 детей в позапрошлом году. Общее количество убийств у нас около 30 тысяч в год. Каждый ходит по улице с табличкой: если вы меня хотите убить, я дам вам 100 тысяч рублей, но не убивайте. Как вы думаете, уровень убийств понизится в стране? Понизится, будут меньше убивать, это правда, потому что есть люди, которые убивают ради денег. А дальше мы спровоцируем, что количество тех, кто захочет угрозой убийства получить с вас 100 тысяч рублей, кратно возрастёт. Это точно такое же предложение. Хотите убить – принесите сюда, а мы потом распорядимся.
И. ИЗМАЙЛОВ: Большая тема, о которой надо говорить. Тем не менее, вопросов ещё много. Планируют перейти к вёрстке однолетнего бюджета, как это скажется на детях, на детских домах? Также новая инициатива про квартирный тип.
П. АСТАХОВ: Нам, конечно, хорошо бы удержаться в показателях, о которых я говорил. Даже сейчас, несмотря на то, что в последний год сложно, тяжело, я продолжаю с регионами очень плотно общаться в командировках, с социальными работниками, руководителями региона, исполнительной властью – всем сложно, но не режут социальные бюджеты, ищут другие формы. Когда денег нет, надо проявлять всю свою фантазию и креативность. Есть вещи, которые решаются не деньгами. Конечно, без денег ребёнка не вырастить, но есть форма натуральной поддержки. Абсолютное большинство населения и регионов живёт в местностях, где можно помогать материалами, землёй, мы давали землю многодетным все эти годы, к многодетным приравняли и приёмные семьи. Надо искать новые формы поддержки и воспитывать общество по-другому. Оно уже воспитывается. Одно то, что мы сегодня с Вами сидим и откровенно говорим, разбирая бюджеты и рассказывая даже о самых страшных случаях – посмотрите, ни одного дня не проходит без новости о детях. К сожалению, часто это плохие новости, но есть и хорошие. Включите любой канал, особенно федеральный, нет такой сетки вещания, чтобы не было о детях, все ток-шоу на ведущих трёх каналах вообще на этом построено. Внимание общества колоссальное к этим проблемам. Это значит, что мы постепенно выздоравливаем. Мы стали задумываться, почему 20 лет мы своих детей сплавляли в Америку, за границу, почему этого не было в блокадном Ленинграде, после войны и после революции. Мы раньше брали чужих детей из других стран, а вдруг за 20 лет привыкли к тому, что их надо отдавать. Мы должны сами заботиться друг о друге. Представьте себе, любое человеческое общество можно представить, как огромную семью. Оно и состоит из семей. Если ребёнок становится не нужным, его выбрасывают, он обречён на погибель, будь это 1000 лет назад или на заре человечества, и сегодня. Но сегодня он будет обречён на социальную гибель, скорее всего, если будет коротать век в детском сиротском учреждении, потом выйдет, ему квартиру не дадут, образование не получит, не устроится в жизни – дальше панель, наркомания? Но мы же изменили ситуацию, сегодня открываются другие перспективы. Сегодня плохой детский дом – это ЧП. Первый год своей работы, когда я проехал 30 с лишним регионов, увидел несколько сотен детских домов, таких было очень много. Мы закрывали, реформировали.
И. ИЗМАЙЛОВ: Не хватает воспитателей при переходе на новую систему семейного типа?
П. АСТАХОВ: Не совсем так. Воспитателей у нас избыток, у нас два воспитателя на одного ребёнка в интернатных учреждениях. Мы переходим на эту систему, чтобы сэкономить, и сегодня на группе может быть шесть воспитателей, а мы говорим о том, что два, но хорошо подготовленных, обученных, проверенных могут заниматься с 12 детьми, и это будет с меньшими затратами, но большим эффектом. И деньги пойдут не на то, чтобы содержать комбинат детского несчастья во главе с директором, у которого пять машин, пять бухгалтеров, три массажиста, медицинский блок, банная, прачечная, фабрика, кухня, а на содержание малой группы в 10–12 человек по квартирному типу. У них будет квартира, и всё будет понятно.
И. ИЗМАЙЛОВ: По поводу блокирования сайтов Роскомнадзором. Как считаете, насколько эффективно эта работа ведётся?
П. АСТАХОВ: Честно говоря, будучи свидетелем прогресса, который за последние годы произошёл в сфере защиты детей от вредной информации, — это принятие закона, его обсуждение, много споров, создание экспертной комиссии, в которую я тоже вхожу, отработка алгоритма — я вижу, что Роскомнадзор действует в рамках полномочий, законно, открыто и понятно. Может быть много разговоров вокруг, но давайте смотреть на закон и алгоритм принятия решений. Всегда есть возможность обжаловать решение в суде.
И. ИЗМАЙЛОВ: В одной из программ на федеральном государственном канале я увидел сюжет, и этому есть подтверждение – страница ВКонтакте патриотического лагеря «Азовец», где, по данным английских СМИ, выложены ролики, в которых дети говорят о том, что они воюют с Россией.
П. АСТАХОВ: Это абсолютная недальновидность людей, которые, как они считают, занимаются воспитанием детей. Мы уже проходили все эти африканские локальные войны, когда вербовали детей, начиная с 7-летнего возраста, делали из них роботов-убийц. До этого история с воспитанием янычаров в ещё более древние времена – всё это ведёт к разрушению нации, государства, общества, уничтожению следующего поколения.
Я считаю, что это информация, которая напрямую наносит ущерб развитию детей и в соответствии с нашими законами должна быть заблокирована.
И. ИЗМАЙЛОВ: По поводу вчерашнего форума ОНФ по медицине. Хотел спросить Вас, где Вы лечитесь? Часто мы видим сборы денег на лечение детям за границей, потому что у нас не всегда есть возможность.
П. АСТАХОВ: Не всегда. Я привык действовать так: когда вижу идущий сбор, сразу даю моим советникам задание, они связываются с тем, кто это делает, с тем, кто нуждается, и стараемся найти вариант, чтобы помочь. В большинстве случаев удаётся помочь. Есть люди, которые априори не хотят здесь лечиться, очень много людей потянулось в Китай и Корею. Предупреждаю, есть большая опасность, мы уже сталкивались со случаями, когда люди ездили, лечились, потом оказывалось, что денег не хватает, что не так это эффективно, но это индивидуальные ситуации. Есть алгоритм получения медицинской помощи: если её не могут оказать в районе, идите в город, не могут в городе, идите в область, не могут в области – в республику или на федеральный уровень. У нас сегодня есть возможность, квоты все не выбираются для оказания такой помощи.
Что касается меня лично, я лет 12 или 15 наблюдаюсь в московской клинике, она платная, потому что я считаю, что я лучше честно заплачу взнос, куплю абонемент, и вся моя семья сможет там обслуживаться. Мы всегда туда обращаемся. Но я согласен с Владимиром Владимировичем, который сказал, что надо не лечиться, а заниматься спортом. Я стараюсь поддерживать себя в форме, и это, действительно, лучшая прививка. Есть другая категория людей, которые не могут по физическим показателям заниматься спортом, и здесь мы должны думать, как им помочь. Вчера, позавчера и в последнее время мы разбираем вопросы оказания паллиативной помощи – это самый сложный вид помощи. Вопрос о нём был поднят во время прямой линии президента весной, и тогда мы с фондами встречались, у нас выработан алгоритм помощи в Москве, когда разрешили таким детям домой брать аппарат искусственной вентиляции лёгких, мы провели первую конференцию в стране. Представьте себе, за 100 с лишним лет после революции, да и вообще за всю историю России ни разу не проводили конференцию о паллиативной помощи. Это самый сложный вид помощи, так как требует межведомственного взаимодействия: и социальные службы, и общественность, и медицинские службы должны помогать. Сейчас хотим ещё раз такую конференцию провести, это направление развивается.
И. ИЗМАЙЛОВ: Если говорим о детях, о тех, у кого нет возможности получить помощь — Вы говорите, обращаться выше. Но иногда и время важно. Как решать вопрос?
П. АСТАХОВ: Всё зависит от врачей и чиновников от медицины. Я каждый год выступаю на коллегии Минздрава, второй год призываю всех — а там сидят региональные министры, руководители департаментов, комитетов, больших клиник — давайте будем подходить к человеку страждущему, нуждающемуся не с точки зрения поиска возможности ему отказать (это можно всегда сделать, сославшись на инструкции, законы и приказы), а весь свой опыт и знания направим на то, чтобы найти возможность оказать ему медицинскую помощь, ту, которая требуется, быстро и эффективно. Не гонять пациента со сложным заболеванием, а тем более ребёнка, по кабинетам, а чтобы эти справки за ним шли. Сегодня мы живём в век коммуникаций: один раз сдал анализ, он везде должен быть.
И. ИЗМАЙЛОВ: Вчера целый форум об этом был. По поводу сирийского мальчика – Европа заохала, заахала, увидав страшную картину. Ближний Восток закипает, что мы здесь можем сделать? Беженцев и в прошлом году из Донбасса у нас было много.
П. АСТАХОВ: Мы можем тоже принимать. Наша территория, наша культура, наша история и социальная ситуация вполне в состоянии это выдержать. Когда начался конфликт на Донбассе, я несколько раз говорил, мы готовы были принять всех сирот Украины, там было 90,5 тысяч сирот на тот момент, у нас полупустые детские дома, но мы стали их закрывать. Но мы готовы были всех принять, у нас есть для этого ресурс, резерв, потенциал, мы можем это делать. Вопрос в другом — беженцы не должны быть иждивенцами, нахлебниками. И, насколько я сегодня вижу, люди идут не страждущие, голодающие, нищие, безработные, они среднего достатка, идут в поисках мира, им надо создавать условия, чтобы они жили, работали, трудились, получали образование. На это Европа должна направить свои усилия. Мы при желании тоже могли бы такую программу осилить и оказать помощь.
И. ИЗМАЙЛОВ: Вернёмся в март этого года, был заголовок: «Павел Астахов и Лига безопасного интернета создадут инновационный центр поиска пропавших детей».
П. АСТАХОВ: Центр создан. У нас сейчас идёт пилотный проект в Московской области. В последних трёх самых громких поисках пропавших детей, в том числе в дмитровской истории, наш центр принимал участие. Центру непросто. Я говорю «наш центр», потому что я там председатель наблюдательного совета, но это самостоятельное подразделение. Непросто потому, что мы 12 лет пытались его создать, просили бюджетные деньги, а мы сказали, что создадим без бюджетных денег, чтобы никто не упрекал. Без денег ребята-энтузиасты работают, потому что есть четыре учредителя-фонда, которые поддерживают. Конечно, сложно, но мы отрабатываем технологии, алгоритмы взаимодействия с волонтёрами, правоохранительными органами. Сложно шло вначале. Но последние три поиска показали, что центр состоялся.
И. ИЗМАЙЛОВ: Он общественный?
П. АСТАХОВ: Да, он называется «Национальный мониторинговый центр поиска и помощи пропавшим и пострадавшим детям». Он сделан по образцу французского, швейцарского, американского. Они тоже все неправительственные, и он нужен для взаимодействия. Нам дано время до конца 2017 года, когда представительства будут во всех регионах. У нас уже есть договорённость с 43 регионами, что там представительства откроются. У нас есть чёткое, поэтапно расписанное поручение президента, я отвечаю за реализацию, мы докладываем каждые три месяца, доклад готовит МВД, как головное ведомство. Но отвечает за исполнение поручения президента генпрокурор, председатель Следственного комитета Александр Иванович Бастрыкин, министр внутренних дел Колокольцев и ваш покорный слуга Астахов. Поэтому у нас полное взаимодействие. Работа, может быть, и не видна из-за регламентов и порядка общения. Сегодня я получил от Ливанова документ, они приняли наши рекомендации по взаимодействию, потому что ещё Минобр, Минздрав и Минтрудсоц вовлечены, потому что есть реабилитация и помощь пострадавшим детям. Его передали в работу всем региональным министерствам образования, работа идёт.
И. ИЗМАЙЛОВ: Смолин вчера был, у депутатов постоянные вопросы к Ливанову. У Вас есть вопросы, претензии?
П. АСТАХОВ: Министру образования сегодня, в эпоху перемен, разрушения ценностей, падения интереса к прикладному образованию, сложно быть в этой должности любимым всеми. Равно как и мне: всегда будет решение, которое ты принимаешь, и которым кто-то будет доволен, а кто-то будет абсолютно не доволен. Это такая судьба. Я Дмитрия Викторовича хорошо знаю и поддерживаю его в работе.
И. ИЗМАЙЛОВ: С днём рождения Вас! Спасибо, ждём Вас снова.
П. АСТАХОВ: Спасибо за поздравления.
Если вы заметили ошибку или опечатку в тексте, выделите ее курсором и нажмите Ctrl + Enter
