«- Во время Великой Отечественной войны более миллиона советских женщин с оружием в руках защищали Родину, и я была одной из них, хотя стрелять во врага ни разу не пришлось. У меня была другая задача: налаживать связь в освобожденных от захватчиков населенных пунктах, - говорит ветеран войны Елена Коссовская.»
В этой хрупкой женщине, которой летом исполнится 92 года, чувствуется особая порода. Развернутая осанка, аристократичные манеры, интеллигентная речь выдают отличное воспитание и образование. Ее отец, Петр Далуда, был кадровым военным, политруком, в начале войны носил звание полковника и дружил с маршалом Жуковым, которого маленькая Лена звала «дядя Георгий».
- Мой отец маму «присмотрел» и сосватал в станице Крыловской. Семья постоянно меняла место жительства, но рожать мама приехала в родную станицу. Я появилась на свет 13 июля 1924 года, в 1941 году окончила 10 классов, а годом ранее - музыкальную школу. Собиралась поступать в музыкальное училище в Ленинграде, но планы о продолжении образования смешала война, - рассказывает Елена Петровна. - В это время мы жили в городке Барановичи Брестской области. 22 июня, с наступлением рассвета, с воем сирен, с оглушающим свистом и ревом на спящий военный городок обрушился массированный налет бомбардировщиков. Армада из огромного количества самолетов бомбила расположенный неподалеку военный аэродром и дома, в которых спали люди. При налете все смешалось, казалось, горит земля и небо, все кругом рушится, раздаются крики испуганных людей, стоны раненых. Куда бежать и где прятаться, когда все вокруг полыхает? Эта ковровая бомбардировка была скорее психической атакой, но потери при этом были огромные.
В середине дня появились машины с беженцами из Бреста и Белостока - городов, которые были щитом, защищавшим ворота в государство, но этот щит рухнул под натиском нападавших. На границе шел бой, но нас никуда не отправляли в течение всего дня, потому что надо было доложить обстановку в Минск, в штаб округа, и получить согласие на эвакуацию семей военнослужащих. Однако Минск начали бомбить с первых минут войны, и связи уже не было. Тогда командир части и мой отец (комиссар дивизии) взяли на себя ответственность за эвакуацию. Брали мы с собой только самое необходимое: белье и еду.
В ночь на 23 июня были отправлены четыре машины, сопровождающим семьи военным была дана установка отъехать от Барановичей километров на 200, остановиться вблизи населенного пункта и ждать дальнейших указаний. Думали, что можно будет еще домой вернуться - вдруг это не война, а всего лишь провокация? Но связи не было, всю дорогу нас поливали с самолетов свинцом, и было принято решение ехать до Гомеля, куда добрались с большими трудностями и потерями. Оттуда связаться с частью тоже не удалось. Две машины отстали, и что случилось с находящимися в них людьми под бомбежками и в такой неразберихе, так и осталось неизвестным. На моих глазах сошла с ума женщина, у которой погибла малышка. Мой братик в то время был маленьким, и несчастная мать пыталась взять его на руки: она решила, что это ее ребенок.
Из Гомеля до Москвы добирались поездом. Там для беженцев выделили зал, где нам помогали прийти в себя. Я была худенькой девочкой, вся грязная, поцарапанная, оборванная, одежда превратилась в лохмотья. Выдала мне нянечка кофту - на мне она смотрелась платьицем…
В 1943 году Елена Петровна переехала в Краснодар и была призвана служить в 56-ю армию, в 44-й отдельный батальон восстановления железнодорожной связи. Она участвовала в военных действиях на Кубани, освобождении Краснодара.
- Когда мы вошли в город со стороны станицы Пашковской, все вокруг пылало и дымило. Мне даже неловко, когда меня называют «освободителем Краснодара», ведь, по сути, я не убивала врагов, хотя всю войну таскала на себе автомат, противогаз и много чего другого, необходимого на войне. Немцы впервые применили на Кубани не только душегубки, но и механизм, разрушающий железнодорожное полотно. Это была такая дрезина с мощным крюком, которая двигалась вдоль рельсов и «вздергивала» шпалы, делая невозможным дальнейшее движение. Задача нашей части была восстановить сообщение между населенными пунктами и обеспечить связь. Что и было сделано.
После освобождения Краснодара военная часть, в которой служила Елена Петровна, двинулась дальше. В Крым переправлялись на катерах от косы Чушка. Девушка участвовала в восстановлении железной дороги в Крыму, прошла Румынию, Польшу, дошла до Германии. В начале военных действий с Японией ее воинскую часть перебросили на Сахалин. Но к этому моменту война уже закончилась, и Елена Петровна демобилизовалась.
Со своим первым мужем она впервые увиделась в Германии, когда их части готовились к отправке на Дальний Восток, и именно там у них завязался «военно-полевой роман». Но как только они поженились, молодая жена устремилась в Москву, туда ее повлекло тревожное письмо от матери, которая писала, что отец перестал выходить на связь. Петра Далуду разыскали через Министерство обороны, получили адрес, отправились по нему, ожидая худшего, думали, что глава семьи ранен, руки-ноги потерял. Но при подходе к дому столкнулись с ним на улице. Мужчина был жив-здоров, но завел другую семью, потому и не смел общаться с близкими. Была и еще одна тому причина: кадровый военный высшего эшелона находился в непростой ситуации. Он резко выступал против «заградительных отрядов», и над ним нависла угроза трибунала и лишения всех наград. Но все обошлось. В дальнейшем Далуда приезжал на Кубань навещать родных, хотел воссоединиться с семьей, но жена его не простила.
С первым мужем Елена Петровна прожила недолго: после боевого ранения у него остался осколок гранаты под сердцем, и оно вскоре остановилось. Со вторым мужем судьба свела в поселке под Красноярском, куда Коссовская отправилась на заработки и где совершила гражданский подвиг.
- Приглашал меня дядя в Красноярский край работать, но мама не хотела отпускать, в то время в поездах орудовали банды, грабили людей, сбрасывали их на ходу из вагонов. А тут я узнала, что едет организованная группа завербованных, и присоединилась к ним. Да только не сообразила, что, пока мы доехали, по Енисею пошла шуга, и переправиться на другую сторону реки было уже невозможно. Растерялась: где жить, на что? И тут мне предложили работу в бывшей большой столовой Леспромхоза, где раньше кормили рабочих, но после войны их стало мало, и дело ограничивалось тем, что им возили горячий чай и булочки. Спросили у меня: печь умеешь? Несмотря на то что у нас в доме прислуга была, я с 14 лет уже «Наполеон» пекла, и меня взяли на работу, дали комнату и теплую одежду. И вот как-то наш Кузьмич, который возил термосы и выпечку, заболел, слег с температурой, а у меня одна мысль: голодные, замерзшие дети щепки в лесу собирают, надо накормить и согреть. Верховой езде я была с детства обучена, а вот самой править, да еще в глухомани, не приходилось. Да что делать? Попросила запрячь сани и поехала. Дороги не знаю, выбирала самый наезженный путь, а сама думаю, туда ли еду, не накинутся ли звери. Успокоилась, когда голоса услыхала и увидела детишек и их учителя. Он и стал моим вторым мужем. Позже сказал, что, как увидел эту пигалицу, которая сама на санях приехала, так сразу понял: с такой девушкой надежно. Мне потом премию дали и заметку в газете про мой «подвиг» написали. А у меня такой характер был: сначала делаю, то что должна, а уж потом пугаюсь и реву от сознания того, через что пришлось пройти…
Судьба помотала женщину по свету, довелось поработать и преподавателем музыки в средней школе на Сахалине, а в 1970 году Елена Петровна окончательно вернулась на малую родину, переехала в Краснодар и почти четверть века проработала в Политехническом институте. Вела активную общественную работу, в течение 12 лет была заседателем народного суда Ленинского района Краснодара, была ответственным секретарем общества ветеранов Великой Отечественной войны Политехнического института.
Награждена орденом Отечественной войны II степени, медалью имени Жукова. На днях Коссовской было присвоено звание «Почетный гражданин города Краснодара». Елена Петровна до сих пор полна оптимизма и жажды жизни, а плачет только вспоминая о потерянных близких и о войне.
