Человек театра
«На анапском кинофестивале в жюри основного конкурса председательствовал Дмитрий Крымов - художник, сценограф, режиссер и театральный педагог, художественный руководитель творческой лаборатории театра «Школа драматического искусства», сын корифея советской театральной режиссуры Анатолия Эфроса и известного театроведа Натальи Крымовой.»
- Дмитрий Анатольевич, как будете оценивать кино? - Как ребенок, который в нем ничего не понимает. Но ребенок по-своему умный, начитанный. Такого не обманешь. Любопытство и открытость - главные качества зрителя и в кино, и в театре. Надо признаваться себе в том, что ты не все знаешь, и постараться понять, на каком языке и о чем с тобой разговаривают, не сравнивая это со своим предыдущим опытом. Надо уметь отринуть знания и смотреть с чистого листа: хорошие спектакли, хорошие фильмы всегда новы, необычны, неожиданны. - Вы охотно разрешаете актерам лаборатории Дмитрия Крымова в «Школе драматического искусства» сниматься в кино? - А как же иначе? Мне интересно говорить, работать, сообщаться с молодыми. Учить их тому, что я сам знаю, и видеть, как они трансформируют знания, сами перерождаются. Только этот деликатный и нежный процесс невозможен, если человек замкнут на кого-то одного: студент - на мастера, актер - на режиссера. Если они говорят мне: «Хочу попробовать…», я благословляю. Маша Смольникова сыграла главные роли в фильмах «Сталинград», «У Бога свои планы», в сериале «Куприн». Аня Синякина давно снимается: «День полнолуния», «Палата № 6», «Географ глобус пропил». Ей кино, как ни странно, помогает яростней, разнообразней раскрываться в театре. - Вы, вероятно, единственный российский режиссер, работавший с Михаилом Барышниковым. Вы бы не хотели превратить спектакль «В Париже» в фильм? - Не знаю, хотел бы я, и хотел бы Барышников. Барышников - американец в превосходной степени, он думает о времени как о деньгах и наоборот: не знаю, нужен ли ему этот спектакль, а тем более фильм спустя столько лет… Как все случилось? Я тогда погрузился в Ивана Алексеевича Бунина с головой, ставил в лаборатории «Школы…» рассказы из «Темных аллей». Они превратились в спектакль «Катя, Соня, Поля, Галя, Вера, Оля, Таня…», а рассказ «В Париже» не вписался. Когда мы познакомились с Барышниковым, я ему предложил поставить «В Париже». Он спросил: «Текста много? На русском или французском? Танцевать буду?» - или что-то в этом роде. - На открытии фестиваля вы так трепетно и трогательно вспоминали отца… Никогда не хотели написать книгу о нем? - Мне и предлагали, и корили, и убеждали, особенно в канун недавнего юбилея: в июле папе исполнилось бы 90 лет. Отец был режиссером, сотворившим в советское время абсолютно несоветский, свой, эфросовский театр. Он не любил громких торжеств, гулких слов, но умел завладеть любым человеком. Папу обожали актеры, его любила публика, с ним смирилась терпевшая его власть: у него ведь долгие годы не было своего театра в прямом смысле слова - он ставил и в Центральном детском театре, и Московском театре им. Ленинского комсомола, и Театре на Малой Бронной. В «Школе драматического искусства» я поставил по его любимому Антону Павловичу Чехову спектакль «Тарарабумбия»: поставил с любовью, преклонением, почтением к ним обоим и их памяти. Как говорится, sapienti sat (лат. «умному достаточно». - Прим. авт.). Анастасия Куропатченко
Дата: 02.10.2015
