Домик моего брата Павлика был переделан из сартовской сакли с камышовой плоской крышей, засыпанной землею и залитой глиною с саманом, как делаются туземные дома — сакли. Во дворе была небольшая конюшня, большая сакля для прислуги. В домике было три комнаты, прихожая, сени, стол, несколько табуреток и две кровати. Пол был из квадратных глиняных кирпичных плиток. Одна кровать железная, складная, другая индийская с переплетом сеткою из шерстяных веревочек. На нее клался коврик или тонкая кашгарская белая кошелка и простыня. Кровать эластичная, когда сетка ослабевала, ее перетягивали к перекладине кровати. Почти все имели такие кровати, и стоила она на базаре всего 3 рубля.
Платья висели по углам, а также ружья, шашки и кинжалы. В большой комнате стояла тахта с цилиндрическими подушками и ковром. Белье хранилось во вьючных кожаных сундуках, называемых яхтанами. В них вдеваются полотнища с двумя полками, и получается походная привязь. Ящики эти приспособлены для вьючки на лошадь или верблюда. Несколько стаканов, чайник, самовар и тарелки дополняли все движимое имущество туркестанского офицера того времени. Гнедой горячий конь Васька карабахской породы и прелестная сука сеттер Сильва дополняли все его имущество.
Сад был окружен высокой глиняной стеной. В саду росло несколько больших ореховых деревьев со спелыми уже орехами и айва, из которой делают превосходное варенье или же пекут ее как яблоки.
Ближайшими его соседями были по офицерской улице дом и сад полковника Ивана Федоровича Гуюса, дом и сад полковника Ширкова (называемого соседями сартами — Кара Тюря), дом камер-юнкера Савинкова, громадный сад полковника Генерального штаба Деннета и два его первобытных дома, занимавшие половину всего Кашгарского квартала по офицерской улице, проходившего большого шоссе. Был выстроен по новейшим правилам дом полковника барона Ивана Романовича Нольде, в котором он жил со своим семейством. Он был старый кавказец — артиллерист. За садом брата по узенькой улочке можно было проходить в большой сад и дом друга Павлика Дмитрия Николаевича Шауфуса.
За домом Гуюса по офицерской улице жили Филемон и Бавкида — супруги Заушкевичи. Он действительный статский советник с юга России и красивая старушка, его жена, наша землячка — псковская. Супруги были очень красивы, но постоянно ссорились между собою, вероятно, потому, что Эммануил Матвеевич, ее муж, был очень красив и имел немало поклонниц между прекрасным полом. Многие наши офицеры квартировали у них в их первом домике.
За Д. Н. Шауфусом, в тупике, выходившем на большую улицу, был дом кривоглазого Дегресса — казначея интенданства, в доме которого квартировал адъютант Кауфмана красавец капитан Фан-дер-Флит, большой друг моего брата Павла и Д. Н. Шауфуса.
По правую сторону на углу большой улицы и тупика были два невзрачных домика церковного дьячка Мозжевитинова, у которого всегда квартировали офицеры туркестанского батальона. В этом Кашгарском квартале было много сартов, жителей, бежавших из Кашгара после завоевания всего восточного Туркестана китайцами (Кашгар мигеля, по-русски Кашгарский квартал). Внизу Кашгарского квартала по соседству с Урдой (бывшей цитаделью) протекал глубокий многоводный арык (канал) Шавла, орошавший весь этот квартал.
За домом Д. Н. Шауфуса начинался базар Урдинский. На этом месте можно было еще видеть остатки стен Ташкентской цитадели (или, как называла наша соседка, ≪чистодель≫). Здесь в лавках продавались соблазнительные для моего 16-летнего возраста продукты: изюм, чернослив, чудный виноград, черный, белый, зеленовато-желтый в виде дамских пальчиков, сушеный кишмиш, курага и первые фисташки поджаренные, грецкие орехи, чудные поздние дыни, подвешенные на стебельках к потолкам для хранения, в таком прохладном месте они хранятся до апреля и первых чисел мая, гранаты, айва, миндаль, халва-безе и красная и другие вкусные сладости, свежие яблоки и груши, сартовские лепешки, простые и сдобные, в кухне на базаре — плов, шурпа и пельмени на решетках над большим чугунным котлом с кипящей водой, и все это по баснословной дешевизне.
Говядина — 3 копейки, баранина — 5 копеек, курица — 20 копеек, русский хлеб ситный — 4 копейки, пара цыплят — 15—20 копеек, виноград летом — 40—50 копеек пуд, а осенью стоил в два раза дороже. Хороший баран стоил 3 рубля, верблюд — 50—60 руб., сильная лошадь хорошей породы — 100—200 руб., простая киргизская лошадь — от 25 до 75 руб..
Сотня снопов сухого клевера джунушки — 2 рубля, один пуд ячменя — 25 копеек. Так фураж был дешев, что все офицеры держали верховых лошадей, и конный спорт был весьма развит. Все были более или менее хорошими наездниками, и в походе офицеры были верхом и носили кавказские шашки. У начала Романовского проспекта на большой площади в четырех казармах, обрамляющих плац, стоял 1-й Туркестанский стрелковый батальон со своими флигелями при каждой роте, где помещались кухни, кладовые и цейхгауз.
Ташкент того времени разделялся на Русский город и туземный Сартовский. Многоводный и глубокий канал Босу разделял оба эти города.
Туземныйгород был обнесен крепостными стенами на 24 версты в окружности. Вне крепостных стен были сады и виноградники, клеверные поля. В Русском городе были прямые широкие шоссированные улицы, обсаженные пирамидальными тополями. Эти улицы-аллеи украшались с обеих сторон быстро текущими арыками, с раннего утра и в полдень поливались водой для предохранения от пыли. Дома были большей частью одноэтажными из сырцового кирпича с полами из кирпичной плитки, которые покрывались циновками, войлоком и коврами. Деревянные полы были тогда роскошью. При каждом доме обязательно был сад с фруктовыми деревьями.
Генерал-майор Корольков, знаменитый ботаник, первым заложил основание фруктоводству и садоводству и первый в крае развел наши ягоды: землянику, клубнику, малину, крыжовник, чудесные сорта яблок и груш, выписав из Европы благородные деревца, от которых потом взяли прививки, так как туземные фрукты, за исключением персиков и абрикосов, были грубого вкуса. Он также развел овощи, которых туземцы не знали: картофель, капусту, простую и цветную, редис, русские огурцы, французскую морковь, всевозможный салат, русские арбузы и французские дыни. Его дача на берегу реки Салары над обрывистым берегом была образцовым питомником фруктов, ягод, овощей и декоративных садовых деревьев, сирень и розы всех заграничных сортов и всяческих цветочных пород: георгин, левкоев, мальв, махровых и разных оранжерейных растений и цветов. Шутя его называли вместо Н. И. Корольков — генерал Цветков. Это был чудный человек, положивший начало всей этой культуре Туркестана.
За Кокандскими воротами расстилалось огромное Кокандское поле от общественного сада Минь-Урюк (тысячи абрикосов, место прогулок и увеселений тогдашнего Ташкента) и до реки Салары, за которой через так называемый Первушинский мост находились стрелковое поле и конный базар.
Сад Минь-Урюк с многочисленными абрикосовыми деревьями был местом прогулок и увеселений жителей Ташкента. Дорога от Первушинска по другой стороне Салары шла по возвышенности, где расстилались огромные сады и виноградники (Первушин выделывал легкое вино). За этими садами находилось большое православное кладбище. Сады нанимались под палатки туркестанских офицеров во время лагерей, которые были тоже за Саларой — войско жило в бараках сырцового кирпича с камышовыми крышами. Бараки вентилировались с обеих сторон окнами без стекол, когда стояла жара. Сквозняк не простужал людей, а доставлял приятную прохладу. Кухни и хлебопекарни были в крутом обрыве берега Салары. От лагеря до города было около пяти верст. На противоположном обрывистом берегу Салары в густых садах были расположены дачи ташкентцев.
В Русском городе направо от церковной площади, где находилась маленькая, единственная в то время русская церковь, находился большой одноэтажный дом-дворец генерал-губернатора с чудным садом, через который протекал многоводный и глубокий арык Босу, разделявший оба города. Старый Сартовский город имел население около 180 тысяч, с кривыми улицами и заборами с наружной стороны. Улицы были узкие, дома — восточной архитектуры за стенами улиц с плоскими камышовыми с глиною крышами.
Улицы кривые, в центре большой крытый базар, где находилось все для туземцев: по рядам халаты, всюду лежали материи русские и туземные, медная, чугунная и фарфоровая посуда, самовары, сундуки.
Сапожники, портные, кузнецы, зергары — золотых дел мастера, оружейники, сидельщики, приборы для седел, шорники, брадобреи — сартроши. Всевозможные кухни, чайхана, где за громадными тульскими самоварами и сартовскими и русскими фарфоровыми чайниками, заседая на крыше внутри чайханы (чайный ресторан с открытой террасой), восседают чалмоносные мусульмане и распивают из китайских и русских чашек без ручек и блюдец азиатский зеленый чай (кок-чай) без сахара, но всегда с хлебными лепешками, закусывая изюмом и кишмишем, а чай разносят и устанавливают перед посетителями красивые мальчики — бачо, а в отдаленных кварталах, где ютятся женщины легкого поведения (с приходом русских), в чайхане обслуживают красивые и нарядные женщины и девушки с открытыми лицами. Чайхана — это местные клубы и источник всех политических новостей и местных интересов. Каждый, кто посещает базар, обязательно заходит выпить чашку чая: базары, чайхана и бани — сосредоточение всех слухов и новостей.
Многотысячная толпа на лошадях, верблюдах и ослах снует по улицам базара. Тут же продают чистую холодную воду (зем-зем). Так называется вода из источника пустыни, где Агарь с сыном умирали от жажды.
Паломники в Мекку обязательно берут с собой меха и бутылки с этой целебной, по их мнению, водой. Продавцы лепешек, горячих пирожков и меда с виноградным соком громко выкрикивали названия своих товаров. Толпы дервишей повторяли стихи Корана. Гадальщики, фокусники, общественные писцы находятся на площадях и перекрестках базара. Москательные и бакалейные лавки завершают базар. Москательщики были и аптекарями. Рев верблюда, крики ослов, ржание лошадей, громкие крики продавцов хлеба и воды, толкотня сартов, киргиз, туркмен, бухарцев, афганцев и ростовщиков — индусов с красным знаком на лбу — все это движется, кричит, торгует. Вот толстый и важный киргиз покупает себе яркий халат. Продавец надевает его на себя, показывает покупателю, затем происходит своеобразный торг. Оба они кричат свою цену и рвут друг у друга халат. Можно подумать, что они дерутся, но это такая манера торговли.
Вся эта многочисленная толпа, одетая в разнообразные костюмы, чалмы всех цветов и яркие цветные халаты, представляет живописную восточную картину. В этой толпе мелькают и белые рубахи, и красные чембары наших солдат.
