Эдуард Михайлович Идов, консультант Свердловской областной больницы № 1.
Понедельник на E1.RU уже по традиции начинается с разговора с интересными врачами Екатеринбурга – с теми, кого считают настоящими профессионалами и коллеги, и пациенты. Наш сегодняшний собеседник – Эдуард Идов, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой сердечно-сосудистой хирургии УГМУ, бывший руководитель областного центра "Сердце и сосуды", а ныне – консультант Свердловской областной клинической больницы № 1.
В кардиохирургии Эдуард Михайлович уже почти 50 лет. Совсем молодым он пришел в только начинающую своё развитие, а значит, тоже в очень молодую отрасль медицины. Сегодня он возглавляет кафедру сердечно-сосудистой хирургии Медуниверситета, которая была открыта в 2007 году. Именно на этой кафедре при участии известнейшего кардиохирурга, академика Лео Бокерия, был создан учебник по сердечно-сосудистой хирургии, который с 2014 года рекомендован для использования во всех медицинских вузах страны. До появления этого учебника в России не было подобных изданий для будущих врачей, а кардиохирургия занимала очень скромное место в учебниках по общей хирургии, что уже не соответствовало её действительному статусу.
– Эдуард Михайлович, вы почти 50 лет назад приняли решение стать кардиохирургом, когда самой кардиохирургии в Свердловске ещё не было. Как это получилось?
– Я и сам тогда работал не в Свердловске. По распределению после окончания нашего медицинского института я три года проработал в Новой Ляле обычным хирургом. И, кстати, до сих пор с удовольствием вспоминаю то время, потому что за те три года освоил все азы хирургии – когда мои бывшие одногруппники, оставшиеся в Свердловске, ещё только ассистировали. А я уже сам делал операции, в том числе и полостные, и при травмах, и при онкологических заболеваниях. А как я стал кардиохирургом? Совершенно неожиданно меня пригласил в Свердловск профессор Сергей Сергеевич Соколов, известнейший в стране специалист по сердечно-сосудистой хирургии. Он приехал из Ленинграда, у него были большие планы по созданию клиники. Он сказал мне: "Если вы не против, то я беру вас в качестве врача, не пожалеете". И я согласился – тогда это, можно сказать, была ещё заря кардиохирургии не только у нас в городе, но и в стране.
Кардиохирурги – люди не только серьезные, но и творческие. Эдуард Михайлович показывает шарж на всех известных кардиохирургов России. Сам он здесь тоже есть.
– В каком году в Свердловске была сделана первая операция на сердце?
– С 1959 до 1977 года межобластной кардиохирургический центр – такое название нам в результате присвоили, работал на базе 23-й больницы на Эльмаше. А первая кардиохирургическая операция – митральная комиссуротомия – была выполнена в нашем городе в 1956 году. Когда я принял предложение профессора Соколова в 1967 году, мы начинали с операций на закрытом, то есть работающем сердце. Хотя сейчас мы все знаем, что большая кардиохирургия – это операции, которые проводятся на искусственном кровообращении, с отключением сердца пациента. И постепенно мы к этим операциям шли. В 23-й больнице для нас были открыты новые лаборатории, в том числе и очень мощная по тем временам лаборатория гемостаза. Оперировали больных не только из нашей области, но и из Пермской, Курганской областей и Удмуртской АССР. Когда вместе с анестезиологами освоили операции на искусственном кровообращении, то стали оперировать более сложные пороки сердца, протезировали клапаны.
– Вы помните свою первую операцию?
– Конечно, помню. И пациентку тоже помню. В клинику я пришел в августе 1967 года, а первую самостоятельную операцию мне доверили только в феврале 1968-го. Помню, что моей первой пациенткой была 11-летняя девочка, которой я выполнил перевязку открытого артериального порока. Это врожденный дефект развития сердца, который сейчас мы оперируем "на потоке" и, кстати, по значительно менее травматичной методике, чем это было почти 50 лет назад. Но и тогда у нас все прошло хорошо, я со своими двумя ассистентами – кстати, моими ровесниками – с операцией справился.
"Своим студентам я сейчас объясняю, что не бывает простых операций, тем более, на сердце", – говорит Эдуард Идов.
– Кардиохирургия – это, наверное, одно из тех направлений в медицине, которое насколько изменилось в течение последних лет, что сегодняшним врачам уже почти не верится в то, что было у её истоков?
– А вот знаете, мы должны были пройти все это. И что значит – верится или не верится? Мы и тогда спасали пациентов, хотя, конечно, процент летальности был значительно выше, чем сегодня. Но кардиохирургия – это особая профессия. В руках кардиохирургов – орган, которому нет равных в человеческом теле по объёму выполняемой работы. Сердце человека весит всего 250-300 граммов. А длина всех сосудов, включая капилляры, у человека около 80 тысяч километров. Подумайте сами – если при недостаточности аортального клапана, то есть когда после сокращения сердца и выброса крови из него створки клапана закрываются не полностью, в сердце человека обратным током, который у нас принято называть регургитацией, попадает всего 5 миллилитров крови, которая должна была уйти в аорту и дальше, то за сутки такому сердцу придется дополнительно перекачать больше 500 литров крови! А я привёл пример не самого опасного для жизни порока. Все наши пациенты сложны, каждая операция непроста. Своим студентам я сейчас объясняю, что не бывает простых операций, тем более, на сердце и не всё зависит от хирурга. Еще очень важно, как организм пациента "примет" те изменения, которые мы в него привнесем, насколько организм был изменен болезнью до этого – потому что для каждой кардиохирургической операции есть не только показания, но оптимальное время, когда её можно провести. Упустишь это время – отнимешь шанс у больного.
Мы это всегда понимали, поэтому старались никогда не стоять на месте. Вслед за операциями на АИК (искусственное кровообращение. – Прим. ред.) под руководством профессора Милослава Станиславовича Савичевского, который после отъезда Сергея Сергеевича Соколова в Москву в 1969 году возглавил нашу клинику, занялись освоением операций при гипотермии, которая дает хирургу дополнительные возможности, а попросту сказать время, для того чтобы без ущерба для пациента выполнить операцию на его сердце. В условиях гипотермии мы делали по 500 операций в год. До внедрения этого метода их было не больше сотни за год.
Кардиохирургия у нас развивалась постоянно, хотя – и сегодня стоит это признать – во многом её развитие было связано с наличием материальных ресурсов. Мы жили от и до, но никогда не скатывались назад – и вот в этом уже заслуга нескольких поколений наших кардиохирургов. Как бы тяжело нам ни было, мы старались сохранить наработанное и все равно двигаться вперед. Мне очень нравятся слова Луи Пастера, сказанные им в день его 70-летия в университете Сорбонны. Их можно смело отнести и к сегодняшнему моменту. "Какое бы место в жизни вы ни занимали, не поддавайтесь унынию, когда для вашего народа настанут трудные и печальные времена. Живите и работайте в спокойном мире лабораторий и библиотек. Всегда вы должны, прежде всего, спрашивать себя: Что сделал я для своего образования? Что сделал я для своей Родины? Учитесь и работайте неустанно, и вам удастся что-нибудь сделать для прогресса. Но даже если жизнь не даст вам этого счастья и удачи, вся ваша работа должны быть такой, чтобы вы имели право сказать: "Я сделал все, что мог".
Мне нечего добавить к этим словам, и я вам более того скажу – в начале своей работы кардиохирургом я их и не знал. Но у меня и моих коллег была цель, и мы к ней шли.
Тяжелее всего было работать в 1990-е, вспоминает Эдуард Михайлович, когда у больницы не было денег ни на скальпели, ни на кардиостимуляторы.
– Кто-то помогал вам в этом?
– В 1977 году наш центр переехал на базу только что открытой Областной клинической больницы № 1, где мы сейчас с вами разговариваем. Здесь у нас стало больше коек, больше отделений – мы наконец-то разделили их по профилям, стала лучше лабораторная база, появились новые возможности у отделения реанимации. А потом и довольно быстро, учитывая, сколько лет я здесь работаю, наступили 90-е годы. Помните, что тогда было? Как сейчас принято говорить, экономический кризис, а ещё взаимозачёты, отсутствие финансирования на расходные материалы, без которых наши операции невозможны. У кардиохирургов же не только скальпель и нитки, у нас очень дорогие протезы клапанов, дорогие кардиостимуляторы, дорогое анестезиологическое сопровождение операций – именно в плане расходных материалов и медикаментов. Нам было очень трудно, особенно когда мы видели, что можем помочь пациенту, всё знаем, умеем, но не можем. Для врача смириться с этим просто невозможно. И вот тогда к нам на помощь пришёл бывший губернатор Свердловской области Эдуард Эргартович Россель. Сначала он выделил больнице 15 миллионов на приобретение расходных материалов для кардиохирургии – вы знаете, мы сначала даже не верили, что такое может быть. У нас сразу появилось всё. А потом была принята губернаторская программа "Сердце и сосуды" – когда нам предложили поучаствовать в её создании, нам тоже не верилось, что такое когда-то у нас может быть. Но, тем не менее, 13 лет назад у нас открылся отдельный кардиохирургический корпус, в котором было все то, что нужно нам для работы. Первым в стране Россель тогда создал клинику такого уровня – и это было не в Москве или Санкт-Петербурге, это было у нас, в Екатеринбурге. Сейчас мы входим в пятёрку ведущих кардиохирургических центров в стране и уже почти никого никуда не отправляем – все больные из области оперируются у нас. Конечно, бывают случаи, когда мы направляем пациентов в федеральные центры, но эти случаи единичны – только если операция для нас будет сложна не с технической, а с организационной точки зрения. Как правило, это очень сложные пациенты.
– А свою первую операцию в новом корпусе вы тоже помните?
– Помню. Это была операция по протезированию клапана. Я вообще почти всех своих больных помню. Но когда меня просят рассказать что-то интересное, у меня обычно возникает проблема. Потому что рассказывать тогда придется всё. Например, к нам из Нягани привозят мужчину на аппарате ИВЛ. Самостоятельно дышать он не может. Начинаем разбираться: оказывается, левый главный бронх у него пережат снаружи огромной аневризмой, то есть выпячиванием стенки аорты. Мы консультируемся с нашими коллегами из Москвы, они нам говорят: "Вряд ли вы ему поможете", – но мы берем его на операционный стол, ставим стент в аорту, второй стент – в спавшийся бронх. Мужчина начинает самостоятельно дышать и в результате уезжает от нас, как говорится, на своих ногах. Не считаю это чудом, это наша работа.
Нельзя принимать на работу молодого врача, если при первой же беседе с заведующим он спрашивает: "Когда я буду уходить с работы?"
Ещё одна наша работа и забота – вовремя забрать пациента у кардиолога-терапевта. Ведь кардиохирургия сегодня очень успешно лечит пациентов с ишемической болезнью сердца, с нарушениями ритма сердца. С пороками сердца уже давно забрала всех пациентов – и у терапевтов, и у педиатров. Поэтому каждый врач – не только хирург или кардиохирург, а вообще любой – терапевт, педиатр, семейный врач, если он уважает себя и своих пациентов, сегодня должен знать о возможностях кардиохирургии и показаниям к нашим операциям. Нет смысла пациенту горстями глотать таблетки "от сердца" – тем более, если от них нет эффекта. Поражение его коронарных сосудов может быть таким, что мы ему поможем без наркоза и разрезов, а с помощью внутрисосудистого вмешательства, на которое уйдет час-два. И человек надолго забудет о своей проблеме. Только к нам его нужно вовремя направить. Поэтому главная цель нашей кафедры – не научить будущих кардиохирургов, а вырастить грамотных современных врачей. Чтобы стать кардиохирургом, одной нашей кафедры, конечно, будет недостаточно.
– Эдуард Михайлович, а чтобы стать хорошим хирургом – что для этого нужно?
– Я считаю, что нельзя принимать на работу молодого врача, если при первой же беседе с заведующим он спрашивает: "Когда я буду уходить с работы?" В нашей профессии так не пойдет. Хирург должен приходить на работу с радостью, а уходить – с удовольствием. Не оттого, что ушёл домой, а оттого, что сделал в течение смены. В хирургической профессии очень много своих особенностей, мы им по мере возможности учим студентов и докторов.
Вот как вы считаете, можно ли в присутствии больного критиковать тактику другого врача? А можно высказывать пациенту своё недовольство по поводу его решения сменить врача, перевестись в другое отделение или в другую больницу? Я считаю, что категорически нельзя в обоих случаях. Хирург ты или не хирург, к любому пациенту и его болезни нужно относиться бережно и с уважением. Нельзя не объяснить больному суть предстоящей операции, но при этом нельзя без согласия больного объяснить всё то же его родственникам или знакомым. Нельзя дежурному врачу, пусть даже не дворе кромешная ночь, не позвонить лечащему врачу и не известить его о том, что его пациенту стало хуже и, тем более, что тому требуется повторная операция. В кардиохирургии это правило должно соблюдаться неукоснительно. И не нужно думать, что хирурги – это черствые люди. Мы помним каждого пациента, в том числе и тех, кому мы не смогли помочь. И заставляют нас развиваться и расти не только наши успехи, но и моральные травмы, которые оставляют глубокий след в душе каждого настоящего врача, и очень часто – на всю жизнь. Наши переживания, когда мы много лет проигрываем в голове шаг за шагом то, что иногда происходит с нашими пациентами, чувство вины – все это не только разрушает, но и даёт возможность расти. Без этого нет ни медицины, ни хирургии.
Но чтобы не заканчивать наш разговор на этой печальной ноте, я расскажу вам о классификации хирургов, которую я привожу на своих лекциях в качестве примера для студентов. Обычно им это нравится. В своей работе хирург может быть: быстрым и нежным, быстрым и грубым, медленным и нежным, медленным и грубым. Я считаю, что здесь как в любви – идеальны первый и третий варианты, а варианты 2 и 4 – малоприемлемы.
Фото: Артём УСТЮЖАНИН / E1.RU
